принести гораздо большую пользу.
Широков познакомился со Стасей. Попросил запоминать опознавательные знаки на технике противника в Варшаве, посоветовал расспрашивать немецких солдат, лежавших в госпитале, о том, где они служили, как их ранило, откуда их привезли, выяснять настроения...
— Выказывайте им участие, — советовал Широков. — И слушайте, что они выболтают.
Станислава приезжала к тетке раз в неделю. И мы регулярно получали любопытную информацию о войсках противника в Варшаве.
Стало быть, под Демблином дела налаживались.
Налаживались они и в других местах.
Используя связи, нащупанные еще Михаилом Горой, Анатолий Седельников послал первых разведчиков в город Люблин.
Город этот никогда не был крупным промышленным центром, а в годы немецкого нашествия и совсем захирел: работали только три фабрики — обувная, спичечная и консервная, да было налажено производство стеариновых свечей.
Но Люблин был крупнейшим железнодорожным узлом. На станции Люблин имелись два главных пути и сто сорок восемь запасных (пять для пассажирских составов и сто сорок три для товарных).
Со стороны города Хелм на станции было сто три выходные стрелки.
Три водонапорные башни (одна на товарной станции и две на центральной), два депо с пропускной способ-
[274]
ностью от двух до пяти паровозов в день, десять маневровых паровозов, различные мастерские, где трудились около трех тысяч рабочих...
Тут стоило поработать!
Разведчики Седельникова в первые же недели выяснили: начальником станции Люблин является немец Гискрер, помощником у него поляк Рабинский. Станцию охраняют полицаи.
Комендантом станции Люблин давно уже является немец Миллер.
В депо и мастерских есть мастера-немцы, но их всего восемь человек. Остальные мастера — поляки...
От станции ниточки потянулись дальше, разбежались по люблинским улочкам и улицам, достигли немецких казарм и дома самого люблинского губернатора.
Губернатор Люблинского воеводства, группенфюрер СС доктор Вендлер, проживал на улице Спокойной в доме некоего Земецкого.
При особе обер-бандита состояли шавки: главный административный инспектор фольксдейч Мисяковский и замбургомистра Люблина фольксдейч Яковецкий.
Немецкие войска размещались в основном в бывших казармах 8-го пехотного полка бывшей польской армии и в западной части города.
На углу аллеи Пилсудского и улицы Нарутовича стоял в Люблине штаб неоднократно битой советскими войсками танковой дивизии СС «Викинг». Штаб охраняли сто пятьдесят солдат и двадцать зенитных орудий. Части же этой дивизии, прибывавшие с советского фронта, были расквартированы в ближних к городу селах и деревнях — Свидник, Вулька, Засибольнице, Абрамовице. Тут дивизия «латала прорехи», пополнялась за счет необстрелянных немецких сопляков и различного рода предателей, чтобы вновь быть брошенной в губительные для нее бои.
В Люблине содержался постоянный гарнизон. В нем было сто гестаповцев (главная квартира гестапо — улица Шопена, 5), триста шуцполицаев-немцев, около трехсот польских полицейских, двести солдат комендантской патрульной роты и четыреста человек из охраны лагеря военнопленных и тюрьмы.
Кроме того, в частях ПВО Люблина, имевших сто двадцать зенитных точек, числилось на 20 апреля 1944 года до тысячи солдат и офицеров артиллеристов.
[275]
Все войска и подразделения полиции размещались в основном по улице Лещинского, аллее Длугоша, на улицах Веньянка и Чехувка.
Эти сведения Седельников получил ровно через неделю после нашего прибытия в Лейно.
Достались они Седельникову нелегко. Было похоже, что Анатолий все эти дни почти не спал, разъезжая по округе, беседуя с людьми, давая им поручения, самостоятельно подбираясь к селам, занятым фашистами.
Он уже мало походил на сумрачного, несколько замкнутого человека, каким показался мне при первой встрече. Это был веселый, умевший пошутить и оценить чужую шутку, жизнерадостный офицер, знаток своего дела.
Часто, разговаривая с Анатолием, я думал: какую огромную, преображающую силу имеет доверие к человеку! Какие клады духовной красоты способно раскрыть в нем!
— Товарищ подполковник, — сказал как-то Анатолий еще в апреле. — Надо бы наладить спасение заключенных из Майданека.
— Кого и как?
— Часть пленных немцы по-прежнему используют на работах вне лагеря. Иных посылают в город. Можно установить с этими людьми связь. Из города будем переправлять беглецов в деревни, в отряд... Если штаб не возражает, конечно.
Не хватало, чтобы наш штаб возражал!
— Вот что, — сказал я Седельникову. — Помогать заключенным будем. Но сначала найди надежные квартиры в Люблине и организуй крепкую цепочку для переправы людей в села. Когда доложишь?
— Через неделю, товарищ подполковник!
— Приступай!
Анатолий ушел возбужденный, счастливый от того, что кому-то вернет надежду, вернет жизнь...
Под Вялой Подляской, Луковом и Седлецом работал Федор Степь со своим верным помощником по разведке Володей Офманом, внешне почти ничем не отличавшимся от поляка. Псевдоним Ласковый соответствовал характеру и стилю работы Офмана.
Его разведчики нашли верных людей в лесничестве «Плянта», среди крестьян и горожан. С ними сотрудничали егерь Тадеуш Подгорецкий, Гаевой, носивший псевдоним Демб, секретарь лесничества Антон.
[278]
С их помощью мы привлекли к разведке десятки патриотически настроенных поляков.
Накануне первомайских праздников нам стали известны два важных факта.
1. Выяснилось, что в Бялой Подляске размещен полк фашистских войск, прибывший с юга на отдых. На Варшавской улице города стоят три немецких пехотных батальона, собранные из разбитых на фронте частей и пополненные выздоравливающими солдатами из трех здешних госпиталей. В городе имеются пять артиллерийских батарей. Число полицейских и жандармов близко к двумстам пятидесяти.
2. Поступили данные, что в городе Седлец стоит 7-й пехотный полк немецкой армии. В гарнизоне, кроме того, находятся пятьсот пятьдесят солдат из различных частей. По улице 13 мая размещена 365-я немецкая рота. Железную дорогу охраняют сто восемьдесят человек. Кроме того, в городе существует школа войск СС...
Узнали мы также, что под Бялой Подляской и Седлецом существуют большие аэродромы.
Разведчики прилагали усилия к тому, чтобы уточнить полученные сведения.
Неплохие данные шли и по Лукову. Гарнизон его, как мы выяснили, составлял двести — пятьсот человек, причем его усиливали бандиты из националистического формирования, шестьдесят семь жандармов и пятьдесят два польских полицейских...
Федор Степь с помощью Володи Офмана старался расширить круг разведчиков, получить более подробную и точную информацию.
Это было неплохим началом.
