Котя объясняет. Светка влезает на стул, перебирается с него на её поднятые вверх ступни, усаживается, Котя делает невообразимый финт ногами, и бедная Светка с грохотом вылетает за дверь. Вечером к нам приходит Светкина мама тётя Вера, она демонстрирует нам её выбитый зуб и сломанный палец и говорит:
— До каких пор это будет продолжаться?
У Коти все не так, как у нас. И родилась?то она семимесячной, не как все. И толстушкой в детстве была в отличие от нас с Неллей, худых и нескладных в этом возрасте.
— Ты слишком много яиц ешь, — говорили мы ей. – Потому ты такая толстая.
— Ну и что, — отвечала Котя. – Хочу и ем.
Яйца есть она могла утром, днём и вечером, жареные, варёные, сырые – всё равно. Тем не менее, годам к 16 неожиданно для всех вытянулась, постройнела и у неё прорезался голос (может, как раз благодаря усиленному употреблению яиц). Она забросила акробатику, стала носить длинные, прямые, распущенные по спине волосы и петь в вокально–инструментальном ансамбле одного НИИ, занимавшегося вообще?то вопросами переработки газа. На эстраде восходила тогда новая звезда по имени Алла Пугачева, и песни из её репертуара шли на «ура», тем более Котя слегка на неё смахивала.
Но в отличие от Пугачихи музыкальная карьера нашей Аллы рухнула, даже не начавшись. После школы пыталась она поступить в музыкальное училище, но слишком усердно готовилась, сорвала голос и на прослушивание не пошла. На следующий год с голосом было все в порядке, и прослушивание она преодолела успешно, но срезалась на первом же экзамене, не сумев ответить на вопрос о новой, только что принятой в тот год Конституции.
После этого наша Котя обиделась на весь белый свет и даже надумала уехать из Краснодара куда подальше. Вместе с подружкой, которая тоже никуда не поступила, написали они письмо аж во Владивосток и стали ждать ответа. И вот проходит месяца три, и как?то раз приходит она домой, а мама спрашивает:
— Так ты куда собралась?
Котя говорит:
— На танцы.
— Нет, куда ты ехать собралась? – говорит мама и показывает ей письмо на бланке управления «Востокрыбхолодфлот», в котором нашу Котю официально приглашают на работу, описывают все условия, и даже прилагают пропуск, поскольку Владивосток – город закрытый.
А она уже и думать забыла о том своём запросе. Стали они с мамой внимательно читать письмо и советоваться, и мама вдруг говорит:
— А что, доченька, может, и правда, тебе туда поехать? Хоть мир посмотришь. А чего тут сидеть, высиживать?
И она поехала.
Папа сначала это дело не одобрил и даже ругал маму, зачем она молодую девчонку одну в такую даль отпускает, но потом смирился, а впоследствии даже гордился Котей, говорил:
— У меня средняя дочка по заграницам плавает.
Плавала наша Котя на разных больших судах - спасателях, танкерах и так называемых перегрузчиках. Они подходили к плавбазе или к рыболовному судну, перегружали улов с его борта на свой и везли его в порт. Её судовая роль была – хлебопёк, хлеб она сама выпекла, а это вот что значит: встать в 4 утра, поставить тесто, дождаться, пока оно взойдёт, замесить, выложить в формы и поставить в печь, чтобы уже к завтраку подать на стол экипажу горячие, свежеиспечённые буханочки.
Лично я в жизни бы так не смогла, не потому даже, что работа физическая и трудная, а просто не могу я просыпаться в такую рань. К тому же, меня на море, как и в самолёте, сильно укачивает.
Из каждого своего плавания Алла слала домой, родителям, радиограммы, что жива–здорова и чтобы не волновались за неё. Потом, сойдя на берег, писала длинное письмо с подробным отчётом, где побывала и что повидала. Мы только диву давались, читая названия стран – Япония, Новая Зеландия, Австралия, Сингапур…
— Вот даёт морячка! – восхищался папа, который со времён войны ни разу больше за границей не бывал.
Изредка она присылала домой посылки с икрой в поллитровых стеклянных банках, закрытых простой полиэтиленовой крышкой, и свежевяленной рыбой. Икра была прямо из бочки и отдавала всеми запахами моря, не то, что магазинная, в запаянных банках, та вообще ничем не пахнет. Икры у них там, на Дальнем Востоке, было, как мы поняли, – завались, не знали, куда девать.
Однажды, рассказывала Алла, их экипажу пришлось несколько бочек этой икры… выбросить за борт, потому что они не должны были забирать её с плавбазы, их ассортимент был – минтай, а не икра. И то обстоятельство, что вместе с минтаем в сети попадается и красная рыба, а из неё просто сама сочится икра, никого в порту не интересовало. Сказано минтай – значит, минтай.
— Все понятно, но зачем же выбрасывать? – не могли мы взять в толк.
— А чтоб не оштрафовали в порту за неположенный груз.
— Ох, и дурбалаи! – возмущался папа, непонятно кого имея в виду.
Рыба в посылке, бывало, задыхалась и была уже не слишком пригодна к употреблению. Но родители всё равно оставались довольны: дочка прислала, позаботилась!
Раз в два года она приезжала в отпуск и тогда привозила всем подарки – папе с мамой, каждой сестре в отдельности, зятьям и маленьким племянникам, Алёшке и Антошке. Зарабатывала она по тем временам совсем неплохо, но к замужеству своему ничего скопить так и не смогла – то родителям на ремонт квартиры подкинула, то Женечке на дублёнку, чтоб не мёрзла в Москве…
О музыке и пении она, кажется, и не вспоминала. Только однажды, в отпуске, случайно увидев по телевизору певца Александра Серова, удивилась и сказала:
— Надо же, а мы с ним в шефском концерте вместе пели, перед колхозниками, он тогда в нашей филармонии работал.
В истории с замужеством тоже дала о себе знать Котина особость, ни на кого не похожесть. Эту историю следует, пожалуй, рассказать поподробней.
Летит, значит, наша Котя из очередного отпуска, проведённого у родителей, назад во Владивосток, и уже в Москве подсаживается в их самолёт, на единственное свободное место, симпатичный молодой военный в форме лейтенанта. И это свободное место оказывается, конечно, как раз рядом с нашей Котей.
Сначала они летели молча. Потом принесли им обед, тут она увидела, с какой жадностью этот лейтенантик на сухую куриную ножку набросился, и так ей жалко его стало, что она говорит ему:
— Если хотите, можете и мою порцию съесть, я не голодная.
Он, видать, и правда, очень проголодался, не стал отказываться, съел и её курицу. Ну, дальше слово за слово. А лететь?то целых 7 часов, пока летели, почти все друг другу про себя рассказали.
Выяснилось, что молодой человек только что окончил военное училище в Краснодаре, получил назначение во Владивосток, и вот следует (через Москву) к месту службы. На Дальнем Востоке никогда раньше не бывал, что там и как – не представляет. Ну, она ему на правах старожила все про Владивосток рассказала, какой он красивый, весь на сопках, а рядом лежит океан, который, между прочим, она лично бороздит на судах Дальневосточного рыбфлота вот уже пять лет. Молодой человек оказался скромным и даже немного застенчивым, слушал с интересом и смотрел на нашу Котю с большим уважением.
Ну, а ближе к посадке она, конечно, поинтересовалась, есть ли у него, где остановиться на первый случай. Прилетали?то они на место в выходной день, в субботу, когда начальство, которому он должен доложиться о прибытии, наверняка отдыхает. И Котя пригласила попутчика на квартиру к своей подружке, той самой, с которой вместе они приехали когда?то из Краснодара, только та уже успела к тому времени выйти замуж и родить ребёночка, поэтому сидела дома. А Котя, прийдя из очередного плавания, всегда у неё останавливалась.
Лейтенанта звали Сергей, назначен он был в штаб флота, и поскольку никаких других знакомых, а тем более земляков, в городе у него не было, стал он захаживать к нашей сестрице, когда она бывала на берегу. Она его и покормит, и приветит, и гостинец из загранки привезёт. И кончилось, конечно, женитьбой, хотя разница в возрасте у них – 5 лет не в пользу Коти. (Тут она в очередной раз всех нас
