как землякам, всё бы припомнил. Начиная с 1903 года…
Но вот поведение турок продолжало оставаться полной загадкой. Ну, не такие мощные были у большевиков силы, чтобы так вот от них отступать. А ведь османы именно отступали в полном порядке. Явно, что в Стамбуле им просто дали приказ: «назад!» Но почему? Захваченные нами в плен многочисленные айзерские ополченцы были в полной растерянности. Они крыли турок разными словами, считая, что те их элементарно прокинули. И ведь так оно и получалось. Захваченные в Елизаветполе документы свидетельствовали, что мусаватистам Стамбулом твердо была обещана помощь, причем, силами далеко не одной дивизии.
Причины таких политических вывертов я упорно не понимал. Ладно, Баку они, может, и не взяли бы. Но имели все шансы укрепиться в Елизаветполе и контролировать большую часть Азербайджана, а заодно Армению. А теперь… Ведь пьяному ежику понятно — после такого туркам не будут верить даже самые отмороженные азербайджанские пантюркисты.
Ответ нашел гораздо позже, и товарищ Сталин, и мы уже покинули Закавказье и наш бронепоезд занял место в Москве на Каланчевке.
Но тут надо снова поведать о международном положении. Немцы изрядно обтрясли Италию — и выбили из неё всё, что только можно. И что нельзя — тоже. Так что с ресурсами у них стало получше.
20 марта австрийцы начали наступление со своих альпийских позиций, пытаясь вырваться из горных долин. Ничего у них из этого не вышло, однако французы сильно задергались. Что от них и требовалось. 28 марта немцы начали наступление от Арраса в западном направлении. 31 марта им удалось прорвать оборону англичан и взять Марей. То есть, снова замаячила перспектива того, что англов отрежут. Однако дальше дело пошло кисло. Их противники спешно перебросили туда войска — и наступление захлебнулось.
Однако это тоже оказалось отвлекающим маневром. Главное началось 2 апреля — немцы начали наступление из района Нуайона. Как это ни странно, большую роль сыграла кавалерия. Я-то думал, что ей места в Первой мировой не было. А вот и не так. Конечно, они не атаковали с шашками наголо — но на коне передвигаться быстрее, чем пешком. Так что немцы могли быстро перебрасывать свои части. В той истории вся кавалерия так и паслась в России. А вот тут — нет.
В итоге немцы взяли Компьень и Крей. Одновременно, ударив из района Мондидье, немцы перерезали железную дорогу Париж-Амьен.
Правда, на этом немецкие успехи и закончились. Но и этого было немало. Французы испытали очень веселые ощущения — враг снова очутился в сорока километрах от Парижа!
Союзники, видимо, психанули. И ринулись в контрнаступление без особой подготовки. Но что самое главное — на этот раз они и не пытались применять танки. Как стало известно гораздо позже, у командования войск Антанты сложилось мнение, что танки — «это бесполезные железные гробы». А вот со штурмовыми отрядами у них как-то не очень складывалось.
В общем, Марей англичане отбили, но и только. Французы заняли Крей — но продвинулись только на восемь километров. В июле американцы решили понаступать — но тоже не слишком удачно. В той-то истории под Сен-Мийелем им просто повезло. А тут — нет. Как оказалось, воевать они ни хрена не умели.
И вот теперь, в сентябре, англичане решили наступать в Палестине — на Иерусалим. Его, как и Яффу, в этой истории в 1917 году они не взяли. Им помешало то, что как раз тогда двинули на Западном фронте немцы — и пришлось сворачивать удачно развивавшееся наступление.
На хрена англам сдался этот самый Иерусалим? Возможно, хоть какая-то победа требовалась. Или наделялись полностью раздолбать турок — и перебросить с Ближнего Востока войска.
А немцам очень не хотелось этот город отдавать. Войска-то там стояли турецкие, но командовал ими щирый осман по имени Отто Лиман фон Сандерс. Скорее всего, гансы опасались того же, на что надеялись их противники — если англичане поднажмут, то турецкая армия перестанет существовать. Так что ребятам из Стамбула немцы изящно выкрутили руки — велели бросать заниматься фигней — и бросить всё, что можно в Палестину. Правда, это не помогло. Иерусалим и Яффу англичане всё-таки взяли. Но и полного развала османской армии не случилось.
Выпьем за победу! За свою газету!
Москва образца сентября 1918 года производила не самое лучшее впечатление. По грязным улицам ветер гонял листья между магазинов с заколоченными витринами. Зато на площадях появились странного вида гипсовые скульптуры. К примеру, на одной из них Маркс и Энгельс высовывались из какой-то фигни, напоминающей ванну. Это резвились авангардисты, которые сумели втереть большевикам, что именно их произведения — это то, что нужно освобожденному пролетариату. Вот они и воплощали в жизнь идею «монументальной пропаганды».
Неподалеку стоянки нашего поезда (он стоял на Каланчевке), возле трех вокзалов, кипела своя жизнь. Люди тут то ли ожидали, когда поезд соберется поехать, то ли прибыли в столицу и не знали, куда податься дальше — но все три вокзала выглядели таборами. Там околачивалось множество разнообразно одетых людей. Причем, теперь по внешнему виду было уже совершенно невозможно сказать, кто есть кто. Штатские типы интеллигентного вида носили солдатские шинели, а красноармейцы с огромными рабочими руками — гражданские пальто. Разумеется, тут же клубилась разномастная уголовная публика, торговцы всем на свете и дешевые шлюхи. Между ними с винтовками на плечах сурово прохаживались бойцы заградотрядов из Наркомопрода, вылавливавшие мешочников.
С продовольствием в столице было плохо. Большинство сидело на не слишком жирных пайках. «Хитом сезона» был суп из воблы. Вкус охренительный. И это несмотря на то, что Донбасс был наш — а потому заводы более-менее работали. А значит — в рамках продразверстки крестьянам подкидывали в обмен на зерно кое-какие товары. А что? К этому времени в деревне за обыкновенную швейную иголку давали пуд муки.
Вроде бы и Украина была нашей. Но там разные дела творились. И что самое главное — хлеб-то, в основном, скапливался не у крестьян, а у перекупщиков-кулаков. Которые резонно полагали: чем дольше длится бардак, тем выше будут цены на продовольствие. Так что они не спешили его пускать в продажу. А методы борьбы с ними только ещё отрабатывались.
Кадетские, правоэсеровские и меньшевистские газеты, которые злые большевики не сподобились закрыть,[73] кричали о свободе торговли.
Они мне очень напоминали вопли либерастов эпохи поздней перестройки. Типа надо ввести свободный рынок — и всё сразу станет хорошо. Хотя в Сибири, где правые эсеры с компании с кадетами дорвались до власти, продразверстку не отменили. Но я — то хорошо помнил 1990 год — талоны, очереди и пустые прилавки. А ведь еды-то тогда было полно. На рынках. Только вот цены там были…
Так что здесь «свободная торговля» означала, что большинство горожан просто сдохнут с голода. Но что это для интеллигентов! Им ведь главное — чтобы идея была сохранена в чистоте. Кстати, в этой истории в Ленина не стреляли, а автор Указа о красном терроре, Яков Свердлов, был совсем мертвый. Нельзя сказать, что Советская власть была очень гуманной, но, по крайней мере, свою отмороженность на террор не спишешь.
В Москве, разумеется, цвел и пах черный рынок. Имелись и своего рода «домашние едальни». На частных квартирах проверенным людям за хорошие деньги предоставляли обеды не хуже, чем «в доброе царское время».[74]
У нас-то с едой было всё хорошо. Мы ведь с Кавказа прибыли, из зоны боевых действий. Так что трофеев натащили много. Недаром сразу после прибытия вокруг нас стали крутиться какие-то скользкие типы, которых пришлось гонять прикладами. Не то, что мы такие правильные, но репутация — великое дело. Мы солдаты Революции, а не какая-то там шпана. Кстати, мы так и остались жить в поезде. Хотя помещений в Москве было навалом, да и квартиры для командного состава бы нашлись. Но вот как-то привыкли.
Так что вскоре после прибытия мы я, Светлана и Андрей сидели в «генеральском» купе нашего
