человеку. Но, извини, цена будет другая.
Ни о какой цене Иван давно не думал, он считал себя смертником, тянул время, искал выход. И, слушая гэбэшника, не верил ни одному слову. Ясно, ему предлагается не выход, а более изощренная ловушка. Однако следовало играть, если он даст понять, что давно никому не верит, его убьют мгновенно.
– Рассказать без кинокамеры? Да с большим удовольствием. – Он умышленно запнулся, спросил: – А как с деньгами?
– Обсудим.
– Не пойдет. Сначала обсудим, затем полностью расплатимся, а опосля сказки Шахразады. Одного не пойму, на хрен я вам вообще нужен? Историю вы знаете не хуже моего, расскажите кому следует, а со мной рассчитаетесь по-хорошему, и забудем.
– Верно мыслишь, одно плохо, я не хозяин. Твой вариант просто напрашивается, и я его предложил. Но человек, готовый тебя заменить, категорически отказался, заявив, что ему необходим только первоисточник. Мол, я, – Вердин ткнул себя в грудь, – не на всех этапах присутствовал лично, могу какой-нибудь мелочи не знать, а сыплются именно на мелочах. Ты сам расскажешь, у человека будут к тебе вопросы.
– Он что, собирается встать перед судом? – удивился Иван и поверил в невозможное.
– Встретишься, спросишь, – сухо ответил Вердин. – Учти, если тебя найдет Гуров, отвечать на вопросы суда будешь ты лично.
Гурову было необходимо встретиться с начальником отдела ФСБ полковником Кулагиным. Они, давние приятели, встречались в обход официальных отношений неоднократно. Как правило, встречи проходили в кафе за чашкой кофе, случалось, что оперативники видели, что их наблюдают, возможно и слушают. Два старших офицера различных спецслужб обсуждали общие дела, трудились на общее благо, а встречались тайно, словно заговорщики, так как подобные контакты без санкции руководства не поощрялись. Да и что греха таить, оба прекрасно знали: и в милиции, и в контрразведке встречалось достаточно двурушников. Взять того же Вердина, ведь не случайно он руководил подразделением, напрямую подчиняющимся верхам.
Такое положение раздражало, даже унижало офицеров, и в этот раз Гуров решил встретиться с приятелем открыто, демонстрируя контролирующим подразделениям личный, а не служебный характер встречи.
Гуров позвонил приятелю по городскому телефону, сообщил, что в отпуске, спросил, когда можно зайти по личному вопросу, не попасть в запарку или на совещание.
В назначенный час сыщик вошел в кабинет контрразведчика и радостно сказал:
– Здравствуй, Павел, обожаю мешать людям работать. – Он, улыбаясь, указал на стены и потолок, состроив вопросительную гримасу.
– А черт его знает, – в тон приятелю ответил хозяин, выходя из-за стола, пожимая Гурову руку и подвигая кресло. – Осень, какая погода на дворе – одному богу известно. – Он положил перед гостем стопку бумаги и карандаш, вернулся на свое место. – Отпуск, а ты сидишь в Москве.
– Как обычно, хвосты не успел подобрать, кое-что доделаю и сваливаю на юга. Слышал, ты в этом году в Турции отдыхал. Об Анталии до меня доходили очень противоречивые слухи, одни хвалят, другие ругают. Я собираюсь со своей принцессой, она девушка с запросами. – Гуров говорил и быстро писал, затем передал листок Кулагину.
– С одной стороны, на твой вопрос ответить очень просто, – говорил, смеясь, Кулагин, прочитав: «Мы с тобой недоумки, коли не способны разгадать Вердина». – Зависит, господин полковник, какими деньгами вы располагаете.
Кулагин на оборотной стороне записки Гурова черкнул несколько слов, протянул обратно. «Зачем ему нужна видеокамера?» – прочитал Гуров и ответил:
– Наши оклады известны, но на хороший тур наскребу. Хотел приобрести видеокамеру, хорошая оказалась не по зубам, а плохие вещи покупать не люблю. Может, доживем и, отправляясь в отпуск, будем получать в конторе. Мол, развлекайся, опер, снимай, закончишь – отдашь.
– Понял, – Кулагин кивнул. – Но, думаю, ты на пенсии окажешься значительно раньше.
– Ты оптимист, Павел, – Гуров поднялся, – за что и люблю. Еще недельку, дней десять буду в Москве. Звони. – Он отсалютовал и вышел.
Уже вечером Павел Кулагин позвонил и сказал:
– Он получил для служебного пользования.
– На кой черт? – не сдержался Гуров. – У друзей подобных вещичек несчитанное количество.
– Ты хочешь, чтобы я спросил? – язвительно спросил Павел.
– Спасибо, и тебе не болеть. – Гуров положил трубку, взглянул на сидевшего на диване Станислава со злостью. – Он получил. Зачем?
– Ответить? – флегматично спросил Станислав. – Всегда рад помочь. Отвечаю чистосердечно – не знаю.
Вновь зазвонил телефон. Гуров, нарушая традицию, снял трубку, недовольно сказал:
– Слушаю.
– Полковника Гурова, пожалуйста.
– Гуров слушает, – он вздохнул, не ожидая от звонка ничего хорошего.
Интуиция подвела сыщика, потому что неизвестный абонент сказал:
– Господин полковник, говорит помощник дежурного по городу. К нам обратился неизвестный, судя по всему, человек без определенки. Он очень хочет вас видеть.
– Сейчас подъеду, – ответил Гуров и кивнул Станиславу на дверь. – Поехали, нас желает видеть неизвестный. Если бы встречу назначили под фонарем, я послал бы тебя одного.
– Понятно, – кивнул Станислав, усаживаясь за руль своего «Мерседеса». – Самый распространенный подарок от неизвестного – это пуля. Я всегда знал, что ты меня любишь.
– Правильно, рули в контору на Петровку.
Постовой взглянул на документы приехавших равнодушно, козырнул и спросил:
– Вам кого?
Станислав взглянул на незнакомых молодых офицеров, сказал:
– Так проходит земная слава. Нам никого, молодой человек, мы прохожие.
Из-за барьера вышел немолодой майор, козырнул:
– Здравия желаю! Не узнаете?
– Признаю, имя запамятовал, – ответил Гуров. – Кто звонил?
– Я звонил, Лев Иванович, – ответил майор. – Свой кабинет не забыли? Вот и пройдите, вас ждут.
Сыщики поднялись на четвертый этаж, Гуров постучал в дверь и вошел. Кабинет не изменился, как и во всех учреждениях, заменили лишь портрет на стене. За столом сидел полковник Соболь, в углу примостился невзрачный мужичонка с сонным, равнодушным лицом.
Соболь вышел из-за стола, пожал сыщикам руку, сказал:
– Береженого бог бережет.
– Верно, Виктор Сергеевич, – ответил Гуров. – Перекрестись, рука не отвалится. Зачем лишним людям знать, что вы меня вечерком приглашали?
– Лев Иванович, мне кажется, что у нашего помощника имеется для вас небезынтересная информация.
Что в кабинете находится агент, оперативникам объяснять не следовало. Сыщики срисовали его с первого взгляда.
– Мне выйти? – спросил Соболь.
– Я не такой нахал, как выгляжу, – улыбнулся Гуров. – Виктор Сергеевич, вы пройдите в свой кабинет, расскажите Станиславу городские новости. Он в министерстве совсем пылью покрылся. Да! – Гуров ударил себя ладонью по лбу, подошел к агенту, сказал: – Извините, я сей минут, – и вышел с офицерами в коридор.
– Я тебя понял, – сказал Крячко. – Иди работай, я с Виктором наш вопрос обмозгую.
Беседа оперативника с агентом – штука архисложная. И несмотря на то что человек должен был рассказать Гурову то, что недавно уже говорил, а скорее всего и написал, от этого разговор не становился легче.
– Давайте знакомиться. – Гуров прошелся по кабинету. – Меня зовут Лев Иванович, и в розыске я пашу третий десяток лет. – Он подошел, пожал лежавшую на колене агента безвольную руку. – А вас как величать?
– Штырь, – агент отдернул руку. – Если желаете, можете называть Емельяном. Никогда менты по-людски вести себя не обучатся. Я вышел в полдень, через два часа обещал домой вернуться, а сейчас сколько? То один душу вынимал, то другой, вы так уже четвертый. Думаете, коли покормили два раза, так и ладушки? А меня дочка дома ждет, отец из «командировки» должен вернуться.
– Я значительно постарше, так что извини, если на «ты» буду обращаться, – сказал Гуров, взял агента под руку, усадил в кресло за столом, подвинул телефон. – Давай, Емельян, для дома легенду сочиним. Значит, поезд опоздал на три часа, нормальное дело. На перроне при тебе мужчине голову проломили. Мужчину на носилки, а тебя в ментовку как свидетеля. Годится? А жена начнет возникать, ты мне трубочку дашь, я улажу. Годится?
Агент улыбнулся, сверкнул прекрасными зубами, стал выглядеть на свои неполные тридцать.
– И откуда вы такой объявились? – Он начал быстро набирать номер. – Киса, это я. Почему в вытрезвителе?.. Как договорились, в рот не брал. Не веришь? Где? В ментовке я, свидетелем загребли…
Агент сунул Гурову трубку, полковник четко заговорил:
– Добрый вечер, уважаемая… говорит ответственный дежурный майор Крячко. Мы приносим свои извинения за задержку вашего супруга. Он оказал нам неоценимую помощь, а у нас тут… – Гуров хлопнул ладонью по столу. – Девушка, милая, у нас тут случается такой бардак… Ну почему всегда? Часто. А в Думе порядок? В общем, так, мы сейчас тут бумажки кое-какие дооформим и на машине доставим вашего супруга к подъезду. Хорошо, передам. Спасибо.
– Лев Иванович, поклон низкий. Третий год с вами мучаюсь, а человека встретил впервые.
– Брось, Емельян, в ментовке хорошие парни встречаются, только замордованные они шибко. Так говоришь, освободился ты в полдень, а пробыл десять часов, устал как собака. Так чего ты такое интересное сообщил, что краснознаменная с тобой никак расстаться не может?
– Командир, поверите, сам не пойму. Кажется, такого же, как я, ненароком разоблачил.
– А где работал?
– В камере, как положено, – ответил агент и назвал ИВС на другом конце города. – Парились мы вчетвером, я одного дохляка разрабатывал, пушка у него имеется, он в несознанку сидит. И правильно делает, что не колется. Нету против парня ничего, еще чуток подержат и выгонят.
– А он потом из того шпалера твою жену порешит, – обронил Гуров. – Ладно, я о другом, кто еще в камере отдыхал?
– Вот из-за того щипача мне сегодня покоя не дают, теперь вас вызвали. Я утром сказал своему оперу: сокамерника вчера на допрос увезли, а он обратно
