добрый совет. Не дурите, если хотите дожить до преклонного возраста.
Я вышел из автомобиля, он резко развернулся в ту сторону, откуда мы приехали. Когда он совсем скрылся из вида, я взял сумку и направился к станции. Купив билет, я обнаружил, что осталось всего десять минут до отправления. Это меня обрадовало, так как мои нервы были на пределе, и каждая минута ожидания превращалась в невыносимую пытку. Теперь я ощущал себя настоящим Майком Клюгером, первый день находящимся на воле после семи долгих лет тюрьмы. Многое изменилось за это время. Люди стали одеваться свободнее, юбки девушек укоротились, как, впрочем, и их волосы.
Автобус тронулся. Путь занял пару часов, и, когда я прибыл, было уже темно. Я пошел по дорожке к дому, мое сердце колотилось так, словно я сделал пять затяжных прыжков.
Я нажал кнопку звонка. Через несколько секунд дверь открылась, и я вошел в холл. Там никого не было, и это еще больше испугало меня. Лишь потом, закрывая дверь, я понял, что она работает автоматически, по сигналу из дальних комнат.
Провода от замка привели меня в большую темную гостиную. Чувствуя дрожь во всем, теле, я невольно представил стоящего в темноте с топором любовника жены Клюгера и замер в нерешительности на пороге.
— Майк? — спросил тихий голос из глубины гостиной.
— Кто же еще, — проворчал я.
— Ты же знаешь, где выключатель!
Я водил рукой по стене, пока не наткнулся на него. Мягкий свет заполнил комнату, и я увидел ее у окна, спиной ко мне.
— Я не ожидала тебя так рано, — сказала она.
— Мне повезло с расписанием, — я направился к ней.
Когда я подошел совсем близко, она сделала предостерегающий жест рукой.
— Не надо страстных объятий, Майк, Не надо любовных излияний. Все умерло давным-давно, сто лет назад…
Я тотчас остановился.
— Очевидно, Диана, ты права.
— Зачем ты пришел сюда? — помедлив, спросила она.
— А ты не знаешь? — хмыкнул я.
Она пожала плечами.
— Что бы ни привело тебя, меня это не интересует. Ты пробудешь здесь долго?
— Зависит от обстоятельств, — ответил я.
— Ты, наверное, проголодался? В холодильнике…
— Я поел, — отмахнулся я, — но не прочь выпить.
— Да, мы можем выпить, хотя бы в честь твоего возвращения, — пробормотала она.
И мое сердце ушло в пятки. Она медленно повернулась. Это было величайшее испытание: если его жена не заметит подмены, наверняка и остальные признают во мне Майка Клюгера.
Внешность Дианы совсем не отвечала моим представлениям об облике жены грабителя. Она была грациозна и женственна: коротко стриженные соломенные волосы, голубые глаза за стеклами венецианских очков гармонично сочетались с серой шерстяной блузкой и голубой, под цвет глаз, юбкой, прикрывавшей сильные ноги.
— Что, Майк, я сильно изменилась за эти семь лет? — мягко спросила она.
— К лучшему, — осторожно сказал я. — Ты стала еще красивее.
— А ты, по-прежнему, неисправимый врун. — Она улыбнулась.
— А как я? Сильно изменился?
— Говоришь немного иначе, — ответила она. — Словно нервничаешь. Я не помню, чтобы ты нервничал, Майк. Но с тех пор прошло много времени.
— Конечно. — Я кивнул, чувствуя, как по моей спине течет пот.
— Некоторые твои старые друзья не забыли тебя. — В ее голосе звучала ирония. — Уверена, что сегодня тебе будут звонить и Крис Эдвардс, и Лон Стерн, и Сонни Вест. Они уже спрашивали. Не могут дождаться встречи с тобой. Надеюсь, это не связано с драгоценностями. Ты ведь хорошо спрятал. Два года после твоего ареста меня терзали из-за них. И не только твои дружки, вроде Веста, но и полиция, и страховая компания. Первые два года мне житья от них не было, Майк!
— Да, это тяжело, — согласился я.
— Я даже не сказала, что до самого ареста думала, ты — бизнесмен. Это только рассмешило бы их. Ты уехал по делам в Нью-Йорк, а потом я прочитала в газетах о твоем аресте и лишь тогда поняла, что это за дела.
«Действительно смешно, — подумал я, — когда жена считает мужа благородным дельцом до самого его ареста».
— Ну, как, отпразднуем твое возвращение? — спросила Диана Клюгер.
— О, конечно. Что ты будешь пить?
— Что обычно, — сказала она.
— А что сейчас для тебя обычно? — спросил я.
— То же, что и всегда, Майк.
— Знаешь, Диана, я не пробовал алкоголя семь лет. Даже забыл его вкус. Даже забыл, что ты обычно пьешь.
— Ром и джин, — ответила она.
В углу комнаты стоял небольшой бар. Я уверенно направился к нему. Ей я смешал немного рома и джина, себе приготовил крепкий бурбон с парой кусочков льда. Пока я возился с напитками, Диана отошла от окна и села в кресло. Это было антикварное кресло, достаточно древнее, но безвкусное. Когда она садилась, край ее юбки зацепился за одну из ручек и открыл бедра.
На полпути к ней я внезапно остановился. Она спокойно сидела в кресле, скрестив руки на животе. Казалось, ее нисколько не волновало, что юбка задралась, и мне были хорошо видны стройные ноги и черные шелковые трусики. Такое поведение озадачило меня. Это не было похоже на действие наркотиков, и она выглядела вполне трезвой.
— Майк? — Диана продолжала смотреть на стену перед собой. — Что-нибудь не так?
Несколько мелких деталей в моем мозгу слились в единое целое: автомат на наружной двери, освещенный холл, но затемненная гостиная.
— У тебя красивые ноги, Диана, — сказал я.
— Спасибо. — Она восприняла это, как комплимент.
— Мне кажется, что трусики слишком прозрачны, — добавил я.
Ее лицо покраснело, правая рука скользнула по обнаженному бедру, потом она, торопливо освободив край юбки, набросила ее на колени.
— Диана, — вежливо спросил я, — давно ты ослепла?
4
Она сделала маленький глоток и опустила бокал.
— Почему я узнала, что ты не Майк Клюгер? — Едва заметная улыбка мелькнула на ее лице. — Разные голоса. Я знаю, за семь лет, проведенных в тюрьме, голос Майка мог сильно измениться, но здесь большее, чем изменение тональности. Твой голос выразительнее и жестче, чем его, даже через тысячу лет я бы вас различила.
Я немного выпил, и мне стало легче.
— У меня есть предположение, сколько лет ты слепа, — сказал я. — Четыре года.
— Откуда ты знаешь?
— Ты перестала посещать Клюгера в тюрьме примерно в это время.
— Ты прав, — она кивнула. — Мы потеряли интерес друг к другу почти сразу после свадьбы, а после
