Они вернулись в салон. Несколько секунд спустя заиграло радио, передавали веселый свинг.
Раздосадованный и снедаемый муками ревности, я возвратился в свою каюту.
Я тихо открыл дверь, вошел, не зажигая света, и прокрался на цыпочках к будуару, дверь в который была открыта.
Возле двери я приостановился, прислушиваясь.
Из темноты доносились слабые всхлипывания, от которых мне стало зябко. Вестал плакала.
Я бесшумно прикрыл дверь, разделся в темноте и забрался в постель.
Еще долго из-за двери слышались сдавленные рыдания, Заснул я нескоро.
Проснулся я примерно в шесть утра. Сквозь иллюминатор пробивались яркие солнечные лучи, и я решил, что пора вставать. Побрившись, я натянул плавки и поднялся на палубу.
Манящая голубизна моря выглядела столь соблазнительно, что я сразу нырнул в воду. Вынырнув на поверхность, я заметил ярдах в тридцати голову в белой купальной шапочке. Сперва я подумал, что это Вестал, потом, когда женщина перевернулась на спину, я узнал Еву.
Я быстро подплыл к ней.
— Привет, — поздоровался я, отфыркиваясь. — Вам, я вижу, тоже не спится.
— Доброе утро, мистер Уинтерс. Я уже плыву назад.
— Поплаваем еще немного. Давайте доберемся до плота. Я смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Без очков она была просто прехорошенькая.
Ева помотала головой.
— Извините, но я хочу есть, У меня еще столько дел сегодня утром…
Она повернулась и поплыла к яхте. Я последовал за ней.
— Хорошо. Давайте позавтракаем вместе.
— Миссис Уинтерс это не понравится. А я ее секретарь.
— Ну и что? Вы и мой секретарь тоже. К тому же миссис Уинтерс еще спит. А я не люблю есть в одиночестве.
— А я люблю, — отрезала она, ускоряя темп.
Борта яхты мы достигли в молчании. Ева подтянулась на веревочном трапе, который свешивался с фальшборта.
Она была в цельном белом купальнике, настолько прозрачном, что, когда она выбралась из воды и начала карабкаться по трапу, мне на миг показалось, что она голая.
Вид ее почти обнаженного тела под мокрым, прилегающим купальным костюмом ошеломил меня. Во рту у меня сразу пересохло.
Я лег на воду лицом вверх и смотрел ей вслед.
Ева пролезла под поручнем и скрылась в своей каюте, ни разу не оглянувшись.
Только тут я заметил, как гулко колотится мое сердце. Я вдруг остро почувствовал, что мечтаю о Еве так, как не мечтал еще ни об одной женщине в жизни.
Следующие три дня и три ночи были для меня адской пыткой. Я бредил Евой. Целыми днями и ночами я думал о ней.
Не знаю, заметила ли она, что со мной творится, но избегала она меня с таким дьявольским коварством, что я видел ее лишь мельком, когда рядом была Вестал.
От назойливых попыток Вестал хоть как-то увлечь меня я буквально лез на стенку. Она превратилась в мою вторую тень. Стоило мне встать, чтобы побродить по палубе, как она тут же вставала и тащилась за мной. Я готов был удавить ее, хотя прекрасно понимал, что она просто старается, чтобы мы были вместе.
На второй вечер мне удалось от нее отделаться, и я спустился на нижнюю палубу в надежде повидать Еву. Вскоре я заметил, что она сидит в шезлонге в обществе Роллинсона и штурмана, которые, перебивая друг друга, развлекали ее анекдотами.
Когда я, взбешенный и мучимый ревностью, поднялся на нашу палубу, из темноты вынырнула Вестал.
— Чед, где ты был, дорогой? Я тебя повсюду искала.
— Господи, можешь ты хоть на минуту оставить меня в покое? — рявкнул я. — Целый день ходишь за мной как привязанная!
Оттолкнув ее, я прошел в каюту и заперся.
Конечно, я не имел права так срываться, но нервы мои были натянуты до предела.
Я разделся, натянул пижаму, набросил сверху халат и улегся.
Несколько минут спустя я услышал, что вошла Вестал. «Господи, — подумал я, — скорее бы закончился этот проклятый медовый месяц и мы вернулись в Литл-Иден».
Там, я был уверен, мне удастся контролировать положение.
— Чед!
