Полицейский присвистнул.
— Еще трое?! Не знаю. Я только что пришел. Наверное, их еще не нашли.
В горле у Акитады застрял комок. Нет! Пожалуйста, только не Тамако! Только не его нежная хрупкая девочка! Дом и еще две пристройки сгорели полностью. Под этими почерневшими балками и обрушившейся крышей не уцелел бы никто. Спальня Тамако находилась в самой дальней пристройке. Ох, Тамако! Представив себе скрюченный обугленный труп, Акитада, едва держась на дрожащих ногах, бросился к грудам дымящихся обломков.
— Стойте! — крикнул Тора, устремившись вслед за ним и хватая его за руку. — Вам туда нельзя! Это же опасно!
Но, стряхнув его руку, Акитада полез в самую гущу обломков и начал разгребать их руками и ногами. Он успел расчистить лишь самую малость, когда сильные руки схватили его сзади за плечи. Тора и один из пожарных что-то кричали ему. Изо всех сил пытаясь вырваться, Акитада наконец расслышал их слова.
— Молодая госпожа находится в доме по соседству. И слуги тоже.
— Тамако?! — Ошарашенный Акитада смотрел на Тору. — Тамако жива?
Тора кивал, ободряюще похлопывая его по плечу:
— Да, с ней все в порядке. Хвала Амиде! Пойдемте, господин. Скорее пойдемте к ней.
От облегчения у Акитады подкосились ноги. Боясь спугнуть воскресшую надежду, он направился вместе с Торой к соседнему дому. Они постучали в дверь. Им открыл старик и вопросительно уставился на них.
— Г-госпожа Хирата… Она здесь? — запинаясь спросил Акитада.
Старик кивнул и провел их в гостиную небольшого домика.
Хотя в комнате было полно народу, Акитада увидел только Тамако. Съежившись, она сидела на циновке, укрытая чьим-то стеганым халатом. Даже сквозь сажу и копоть Акитада разглядел, как бледна ее кожа, огромные глаза покраснели от слез или дыма, а сама девушка так дрожала, что не могла вымолвить ни слова. Завидев Акитаду, она издала протяжный стон.
— Я… пришел… — беспомощно промолвил он. Тамако кивнула. — Ты ранена?
Она замотала головой, а по щекам снова побежали слезы. Акитаде хотелось подойти ближе, взять ее на руки, крепко прижать к груди, предложить себя вместо всего, что она потеряла. Но они были не одни. Но если бы и не это, он понимал, что не нужен Тамако. Он никогда не был нужен ей. В этом Акитада отдавал себе отчет. Впрочем, пусть так, но сейчас Тамако придется принять его скромную помощь.
Оглядев комнату, Акитада заметил наконец остальных — жену хозяина, Сабуро, старого слугу семьи Хирата, девушку, прислуживавшую Тамако, и нескольких перепуганных хозяйских детишек. У хозяйки, заботливо крутившейся возле Тамако, Акитада спросил:
— Она не ранена?
Женщина покачала головой:
— Нет, господин. Но она очень потрясена.
Акитада кликнул Тору и, когда тот подскочил, распорядился:
— Возьми свою лошадь и отвези госпожу Хирата и ее служанку к нам домой. Скажи моей матушке, чтобы устроила ее поудобнее.
Тамако слабо запротестовала. Ее бывшая соседка осведомилась:
— А вы кто, господин?
— Сугавара, — отрезал Акитада, не сводя глаз с Тамако.
— Но кем вы приходитесь госпоже Хирата? — настаивала женщина.
Оторвав взгляд от Тамако, Акитада теперь понял причину беспокойства женщины.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Мы с Тамако выросли вместе, как брат и сестра. Профессор Хирата взял меня в свой дом, когда я был совсем юным.
— О-о! — удивилась женщина. — Так вы и есть тот самый Акитада! Как я рада, что вы пришли за ней! Ведь, кроме вас, у нее никого нет на всем белом свете!
Кивнув, он подошел, чтобы взять поникшую девушку на руки. Уткнувшись лицом ему в грудь, Тамако рыдала, пока Акитада нес ее на улицу, где их поджидал с лошадью Тора. Усадив Тамако в седло, Акитада сказал:
— Поезжай с Торой, милая. А я тут обо всем позабочусь.
Она печально смотрела на него, потерянная, беспомощная, раздавленная. Ему хотелось утешить девушку, сказать, что отныне он будет заботиться о ней, но Акитада не смел вымолвить этих слов. Он протянул руку, чтобы поправить полу ее платья, и в ужасе замер. Тонкая нежная ступня Тамако была покрыта страшными красными волдырями. Сердце его неистово забилось, и, глядя ей в глаза, он хотел снова спросить, сильно ли она ранена, но Тамако заговорила первой:
— Ты обжег руку.
Акитада сначала не понял и только потом отдернул руку, тоже покрытую красными волдырями. До сих пор он не чувствовал боли и лишь сейчас заметил, что обжег обе руки, когда разгребал обломки. Акитада хотел сказать, что ему совсем не больно, но в этот момент Тора усадил перепуганную служанку в седло позади хозяйки и, взяв в руки поводья, повел лошадь прочь. Акитада смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Сейчас для него главным было одно — что Тамако уцелела.
Но этот короткий миг радости скоро улетучился. Старый слуга, шаркая и всхлипывая, подошел к нему и встал рядом. Оторвав взгляд от дороги, Акитада вздохнул.
— Что произошло, Сабуро?
— Хозяин, видимо, уснул за своими рукописями, — плача, рассказывал старик. — Все мы уже давно спали. Я проснулся посреди ночи от криков госпожи Тамако и увидел, что его кабинет, и весь дом, и кухня объяты пламенем. О небеса! Как это было ужасно! Бедный хозяин! Мы видели, как он лежит там в огне. Мне пришлось держать госпожу Тамако, иначе она бросилась бы в самое пекло. Пожарные приехали не скоро, потом оказалось, что в колодце мало воды и не хватает ведер, и вот теперь все кончено. — И он залился слезами. — Все кончено! — крикнул он, сотрясаясь от рыданий. — Проспал я своего хозяина! Теперь все кончено!
Акитада осторожно коснулся его плеча, так как у самого болели обожженные руки.
Они вернулись на пожарище, где Акитада провел много часов, тщетно надеясь найти объяснение случившемуся. Как предположил один из пожарных, профессор погиб, нечаянно разлив ламповое масло. Заметив недоверие Акитады, он невозмутимо добавил, что подобные вещи часто случаются с учеными, которые засыпают над своими рукописями. На это Сабуро возразил, что его хозяин всегда осторожно обращался с огнем.
Акитаде хотелось, чтобы это был лишь несчастный случай, но страх, охвативший его, подсказывал: это не так, и жутких событий можно было избежать, поговори он с профессором раньше. Тамако осталась жива, но потеряла все. Она потеряла отца, свою единственную опору в жизни. Акитада клял себя за проклятую гордость, побуждавшую его день за днем избегать встреч со старым профессором. А вдруг это он виноват в смерти Хираты?
Чувства невосполнимой утраты и глубокого стыда, словно два злобных демона, преследовали его всю дорогу. Дома Акитада сразу справился о Тамако, и мать с несвойственной ей кротостью сообщила ему, что Сэймэй подлечил бедняжке ногу и заварил ей какой-то особый чай, после чего она уснула. И тут же мать еще больше разбередила душевную рану Акитады, напомнив ему, какое страшное будущее ждет молодую женщину, оставшуюся без отца и без родственников мужского пола, способных защитить ее.
Весь следующий день Акитада не выходил из своей комнаты. Сэймэй, приносивший ему еду и уносивший ее нетронутой, думал, что его хозяин ни разу не шевельнулся — такой неподвижной казалась его сидящая фигура, таким застывшим было выражение лица и взгляд, уткнувшийся в сложенные руки, красные от ожогов, оставшихся в тех местах, где горячие угли коснулись кожи.
Госпожа Сугавара и сестры приходили в комнату Акитады, но он лишь молча слушал их увещевания и вздыхал. Тора привел к нему юного Садаму, надеясь приободрить хозяина, но так и ушел, сокрушенно качая головой.
На другой день Акитада вышел из своей комнаты, небритый и осунувшийся, чтобы сделать самые важные дела и пойти на похороны Хираты.
