принять за случайное совпадение. Например, сестра наблюдала из машины, пока Мидори благополучно не спустилась во двор. Что, если она интуитивно почувствовала неладное, заметив Дайго? Хорошо хоть, что она вмешалась ещё до того, как он заговорил с Мидори.
В некотором смысле ему даже повезло сегодня, жаль вот только, что теперь придётся искать другую возможность. Над последовательностью этих подозрительных событий он размышлял снова и снова, пока ехал на попутке. Он пришёл к выводу, что всё могло обернуться гораздо хуже. Теперь же ему оставалось только одно — предпринять новую попытку.
Место, выбранное Дайго для убийства, всё никак не шло у него из головы. Сам тому удивляясь, он то и дело мысленно представлял себе тот горный склон. Но почему именно там? Наконец он понял, в чём причина. Ещё до начала преследования Мидори на тропе, когда он только прятался в тени ограды, глубокая грусть и ощущение одиночества, обуявшие его, и воспоминания о Фумико накрепко засели тогда в его душе. Он понял, что должен любой ценой увидеть её снова. Этого ему хотелось больше всего на свете. И как плохо, что сегодня ему не удалось сдержать обещания, которое он дал Фумико! Теперь он боялся расстаться с ней навсегда, и от этого потребность увидеться с ней снова становилась всё настойчивее.
Он ждал этого нового соблазнения и знал, что на этот раз чувства будут накалены до предела. Но как разыскать Фумико? Мысль эта не давала ему покоя, повергая в смятение.
Присев на край постели, Дайго вдруг понял, что ужасно голоден. По дороге в Хаконэ он слегка перекусил в поезде, на обратном пути на платформе выпил чашку кофе, и только-то.
Прополоскав в ванной рот, он отправился в ресторан на седьмом этаже отеля. Для столь заурядного заведения приправленное пряностями мясо, которое он заказал, оказалось на удивление вкусным. Он запил его половиной бутылки красного вина, после чего буквально воспрянул. У него появилось ощущение, будто у него заменили батарейки, и он снова преисполнился мужества и решимости.
Холода, охватившие всю страну, обещали быть долгими. По прогнозам синоптиков, весна в этом году ожидалась поздняя. А такой стуже, как сегодня, предстояло продержаться ещё несколько дней. Это означало, что у него есть хороший шанс и что во вторник Мидори предпримет свою обычную вылазку из дома на занятия по гольфу.
Конкретного плана у него пока не было, но, представив себе промёрзлые пустынные окрестности дома Мидори и безлюдное шоссе вдоль озера, он почувствовал, что шансы у него ещё будут. Он не сомневался, что сможет беспрепятственно осуществить свой план. Эта уверенность накрепко засела в его сердце. А теперь ему снова почему-то захотелось думать о Фумико, мысли о ней просто не шли из головы.
Полный сочувствия к ней, он достал свой бумажник, в котором хранились водительские права и маленькая записная книжка. Он извлёк вложенную среди её страниц газетную заметку и разложил её на ладони. Эту копию он сделал в тот день, когда рылся в подшивках старых газет в городской библиотеке в Синъюку.
В заметке сообщалось о смерти переводчика и театрального продюсера Мичия Кумэ. Там также упоминалось имя его жены Юко и адрес их квартиры в Йоцуя. Прочитав тогда заметку, Дайго попробовал позвонить по этому адресу, но опасения его подтвердились, когда он узнал, что примерно через месяц после смерти мужа Юко Кумэ переехала. Женщина, ответившая Дайго по телефону, сказала, что Юко не оставила ей своего нового адреса. Она знала только, что Кумэ покончил жизнь самоубийством в этой квартире. Выяснив по телефону, что Юко больше не проживает там, Дайго всё же решил попробовать наведаться туда.
Разыскав дом — тот оказался малоприметной двухэтажной постройкой, — Дайго некоторое время слонялся во дворе соседствующего с домом храма, издали разглядывая мрачные стены и крыльцо убогого здания. Потом он вернулся в свой отель, представив себе, как, должно быть, небогато жили супруги Кумэ и какой, судя по всему, прочной была соединявшая их любовь.
И вот сейчас, снова изучив глазами газетную вырезку, Дайго торопливо убрал её обратно и поскорее достал из кармана носовой платок, так и не успев, впрочем, прикрыть рот в приступе кашля.
Напротив ресторана он заметил застеклённую телефонную будку. Он зашёл в неё и попытался найти в справочнике слово «Журден». Это было название театральной труппы, в которой работал продюсером Кумэ. Наконец среди множества баров и кофеен с тем же названием он нашёл адрес театра.
Он набирал номер до тех пор, пока ему не ответил молодой мужской голос. Было около девяти вечера, но Дайго со всей ясностью расслышал многоголосый гам на другом конце провода. Он спросил, не знают ли они, как разыскать вдову Мичия Кумэ.
Молодой мужской голос в трубке звучал неуверенно:
— Я слышал, что из Йоцуя она вроде бы переехала куда-то поближе к родителям, только понятия не имею, где это. Она не поддерживает связи с театром. Подождите минутку, я спрошу, может, кто-нибудь другой знает.
После некоторой паузы Дайго услышал в трубке:
— Госпожа Кумэ оказалась хорошей подругой одной нашей костюмерши. Если вы подождёте минутку, я соединю вас с ней.
На этот раз пришлось подождать подольше, после чего в трубке послышался мелодичный женский голос:
— Юко теперь живёт в Кита-Камакура. Там живут её родители, но она поселилась отдельно — снимает дом по соседству. Дайте-ка я посмотрю, нет ли у меня её точного адреса. — Пошелестев бумажками, она дала ему адрес и объяснила, как проехать. Дайго намеревался продолжить разговор и постараться выведать ещё что-нибудь о Юко Кумэ, но женщина вдруг спросила: — Простите, вы, наверное, друг покойного господина Кумэ?
— Э-э… нуда, я его друг. Только, видите ли, я последние несколько лет жил за границей и, к сожалению, не знал о том, что произошло. Теперь же я подумал, что должен нанести визит его вдове, чтобы выразить ей свои соболезнования. — Он наплёл ещё какой-то чепухи и в конце концов повесил трубку.
Вернувшись за свой столик, он переписал адрес в записную книжку. Вложив в неё газетную вырезку, он убрал книжку в карман пиджака и ещё несколько минут прижимал её рукой к телу. От этого сердечный трепет немного улёгся.
На следующий день Токио по-прежнему находился во власти стужи, но временами солнце выходило из-за туч, и становилось на удивление ясно. В такие моменты погода казалась почти мартовской, будто весна уже наступила. В десять утра Дайго выписался из отеля и отправился на электричке в Симбаси. Поскольку была суббота и он двигался в сторону от центра, в поезде первого класса было безлюдно. К своему удивлению, он неплохо отдохнул, когда смотрел из окошка на мелькающие городские и промышленные пейзажи. В одиннадцать тридцать он сошёл с поезда в Кита-Камакура.
Платформа, окружённая лесом, оставляла впечатление деревенской станции. По обе стороны от неё тянулись выстроенные в традиционном японском стиле домики, терявшиеся среди деревьев. Наискосок от железнодорожных путей пролегала утоптанная тропа, по бокам обсаженная кедрами. Вела она к храму Енкакудзи, что примостился у подножия большой горы.
Дайго смешался с толпой пассажиров. Сойдя с платформы, он направился по дороге, следуя полученным накануне вечером инструкциям. Здесь, в Камакуре, воздух казался гораздо чище, чем в Токио, но было также холодно. В Симбаси подтаявший снег превращался в слякоть, а здесь, в тени старых крестьянских домов, он всё продолжал нарастать сугробами.
Какое-то время Дайго шёл по главной улице, оживлённой от транспорта, следующего в центр Камакуры, но, завернув за угол, неожиданно оказался в жилом районе.
Теперь он шёл по старой, мощённой булыжником улочке, вдоль которой тянулись покрытые мхом каменные и деревянные ограды. Почти всё жильё вокруг было старой традиционной постройки, лишь иногда взгляд натыкался на какой-нибудь современный дом. На фоне занесённых снегом гор пейзаж этот выглядел безмятежным и умиротворённым. Здесь было легко сохранить тот спокойный настрой, который Дайго сумел восстановить, когда ехал в поезде.
Вчера вечером он думал над тем, не позвонить ли Юко Кумэ прямо по телефону, однако после долгих
