Беда

Не хватало только завалить практику по хирургии. И ведь это реальная угроза: парочка четверокурсников, вынужденных проходить практику по второму разу, маячила в коридоре — бледные трупы, Сизифы за нелезущим в горло завтраком. В окончательной оценке суммируются и другие баллы, к тому же еще предстоит экзамен, но если Бендеркинг поставит себе целью раздавить Джону, это в его власти.

Белзер, не жалея своего времени, разъяснил Джоне суть претензий семейства Инигес, подчеркивая технические моменты, благодаря которым, как он уверял, иск провалится.

— Расизм? — переспросил Джона.

— Так он утверждает. Мол, действия Рэймонда сводились к самозащите.

— Она ползла. И — и — откуда вообще им знать? Я там был, а их там не было.

— Эй, парень, меня обрабатывать без надобности. Я просто воспроизвожу слова Медины. Дескать, ты застал эту сцену и решил, что если цветной мужчина — он все время твердит о «цветном мужчине» — и белая женщина подрались, значит, цветной — заведомо обидчик. Не таращься на меня так, сынок, не я же это придумал. Это он говорит. Послушай, что он пишет: «Мистер Инигес соответствовал стереотипным предрассудкам вашего клиента, и ваш клиент счел себя вправе прибегнуть к насилию. За эту ошибку он должен расплатиться». — Белзер поднял глаза. — «Стереотипные представления»! Выразительно сказано! Болтать эти ребята умеют. Медина сметлив — он знает, что ему не выиграть. Но задать белому трепку — уже удовольствие.

— Что вы ему сказали?

Белзер ответил:

— Я сказал ему: «Славно, Боб! Мы вызовем свидетельницей мисс Жжонс и спросим ее, казалось ли ей — учитывая три колотые раны в спине и одну в руке, — что ее жизни угрожает опасность. Думаю, присяжные примут нашу точку зрения, особенно когда я изложу им многочисленные случаи агрессии со стороны Рэймонда, в том числе обвинение, предъявленное ему в 1992 году, — он напал с бейсбольной битой на коллегу, — а из пансиона его едва не выгнали за ссоры с персоналом. Или можно пойти другим путем и выслушать показания помощницы окружного прокурора, которая назвала моего клиента (существует запись этого разговора), цитирую, „одним из храбрейших людей, каких она когда-либо видела“. Думаю, мы также убедимся в том, что Рэймонд, чья смерть якобы причинила вашему клиенту, цитирую, „серьезные финансовые затруднения“, более десяти лет не платил налогов — и не потому, что уклонялся, а потому, что не имел никаких доходов. Думаю, присяжным полезно будет узнать, что, согласно банковскому отчету, ваш клиент посылал брату пятьсот долларов в месяц на прожитье. Прям голову себе сломал, Боб, что у вас за математика: избавление от убытка в шесть тысяч в год вы объявляете финансовой потерей. Заодно я сообщу присяжным, что вы умышленно направили моему клиенту повестку не по домашнему адресу, а на работу, в больницу, где он лечит тяжело больных людей, тем самым безответственно помешали нормальному ходу жизненно важных для пациентов процедур и нанесли ущерб репутации моего клиента. Также полагаю, что присяжные согласятся: моему клиенту причинены тяжкие моральные страдания и это дает ему право в свою очередь подать иск и требовать компенсации. Уверен, любое жюри присяжных — хоть белое, хоть чернокожее, хоть какого вам угодно цвета — присудит моему клиенту изрядную сумму из наследства Рэймонда Инигеса, то есть за счет вашего клиента». — Белзер примолк, отдышался и подытожил: — Примерно так я ему сказал. Может, не дословно, однако смысл такой.

— И что он ответил? — поинтересовался Джона.

Белзер пожал плечами:

— Увидимся в суде.

К вечеру вторника отсутствие Ив растянулось уже на четыре дня и Джона занервничал. Он то и дело отрывался от учебников и поглядывал в окно. Посылал ей письма по электронному адресу. Господи, пусть бы купила себе, наконец, мобильный, он готов за него платить.

Без нее решимость Джоны быстро слабела. В среду он позвонил Джорджу, что-то мямлил, помирился. Извиняться ни тот ни другой не стал, но оба молча дали понять, что будь у них шанс переиграть тот субботний день, они бы вели себя по-другому. Джона подтвердил обещание провести с Ханной каникулярную неделю — ради Ханны, подчеркнул он, не ради Джорджа. На что Джордж ответил: «Я и прошу ради нее». Повисла пауза. На том разговор и закончился. А он-то рассчитывал определиться раз и навсегда.

Джона раскрыл бумажник и достал клочок картона, оторванный от краешка одной из папок Белзера, на нем он записал домашний телефон Инигеса, пока адвокат наведался в туалет.

Телефон на том конце прозвонил трижды, ответила женщина с голосом диджея. Джона спросил Симона.

— Кто это?

— Знакомый его брата.

Сынок, что ты творишь, нельзя сближаться с ними…

Щелчок — взяли другую трубку. На заднем плане тихонько — саксофон и барабаны.

— Слушаю.

— Мистер Инигес?

— Да. Кто это?

— Я Джона Стэм. — Он передохнул. — Я тот, кто…

— Мне известно, кто вы.

— Извините за беспокойство. Мой адвокат не разрешил мне делать это, но я хотел — хотел попросить прощения за то, как вышло с вашим братом. Вряд ли вы мне поверите, но я вовсе не хотел ранить его. Клянусь. Ничего страшнее со мной в жизни не случалось, и мне очень, очень жаль. Вам, наверное, все равно, но я должен был сказать вам.

Инигес повесил трубку.

Сосредоточиться на занятиях он не мог, провел весь вечер, разыскивая Ив через «Гугл» и получая все те же скудные результаты: Жжонс Ив не найдена; Жжонс И., просто Жжонс — пустышки, вместо этого поисковик предлагал вывести его на старых друзей и одноклассников, Джону уже тошнило от этой заманиловки. Попытка закрыть браузер вызвала шквал всплывающей рекламы: Камеры-шпионы! Вы — миллионный посетитель! Убей кролика и получи MP3-ПЛЕЙЕР БЕСПЛАТНО! Они размножались быстрее, чем Джона успевал их закрыть, и сбой системы он принял как избавление.

Телефонного справочника в доме не было. Люди моложе тридцати пяти ими уже не обзаводятся.

На сайте провайдера не нашлось ни Ив Джонс, ни Ив Жжонс. Ни в Хобокене, ни в Нью-Йорке, ни в пригородах.

Он позвонил сестре.

— Джона-бой, рада тебя слышать.

— И я тебя.

— Добудешь мне лекарств? Буду торговать на работе. Все коллеги принимают успокоительное, одна я не при делах.

— Проблемы со сном?

— Нет. Но иногда я вырубаюсь на несколько часов и прихожу в себя в мотеле на шоссе I-95 без кошелька и нижнего белья. Что у тебя слыхать?

— Хотел попросить тебя посмотреть одного человека в базе данных выпускников Йеля.

Мясисто присосалась на место дверца холодильника, в трубке послышался щелчок открывающейся банки и смачный глоток.

— Самое приятное в беременности — запрещены низкоуглеводные напитки, — сообщила Кейт. — Я уж и забыла вкус кукурузного сиропа.

— Колу нельзя, в ней кофеин, — обеспокоился он.

— Это спрайт, — пояснила Кейт. — Знай свое дело. Так кто у нас из Йеля?

— Я познакомился с девушкой, она училась с тобой на одном курсе, хотел побольше разузнать о ней.