падение в бездну Якова Михайловича растянулось до помешательства. Он кричал, как бегемот на солнце, а она смеялась, защищаясь от брызг любви, выставив вперед розовую ладошку…
А потом они отдыхали.
— Ну, ты даешь! — похвалил Яков Михайлович.
— Да и ты не промах! — улыбалась Настя, глядя ему в лицо такими огромными черными глазами, что он отражался в них.
Яков Михайлович выпустил сигарный дым и признался, что зад болит от ожога.
— Пройдет, — пообещала она.
— Так зачем ты здесь? — спросил он.
— Тебе плохо разве?
— Потрясающе. И все же?
Она потянулась всем телом, да так изящно и соблазнительно, что Яков Михайлович вновь потерял способность управлять мыслительным процессом.
Она облизала его ухо и прошептала:
— Всему свое время!..
В этот момент он уже жил в ней, переместив мысль в совсем другой орган.
На этот раз все происходило нежно, как у юных влюбленных, и Яков Михайлович то и дело взывал к потолку:
— Господи!.. — просил чего-то. И к родительнице: — Мама-а-а!
И она простонала что-то короткое, на незнакомом языке, наверное на цыганском…
Им в номер принесли гостиничную еду — вареную курицу с пюре и салат «оливье» по-ковровски — со шкварками. Они разодрали курицу на две части, забрызгав лица жиром, и быстро, жадно и молча ели.
Потом валялись в кровати. Яков Михайлович даже вздремнул и похрапел малость. А вышедший из моды плафон спальни храп отражал. После в местных телевизионных новостях сообщили, что на следующий день состоится третий, заключительный концерт человека-ксилофона Ивана Диогеновича Ласкина.
— Ненавижу!!! — зашипел Яков Михайлович, глядя на портрет своего врага, схватившись за простыни так, что костяшки пальцев побелели. — Сволочь!!!
Настя лишь улыбалась.
Дальше дикторша поведала, что город наполнился туристами, а из столицы прибывают очень почетные гости и, по слухам, даже ждут Президента страны.
— Якову Михайловичу привет! — неожиданно для себя произнесла дикторша, и было видно, как она смутилась.
— Ах, мерзавец! — продолжал неистовствовать психиатр. — Убью-у-у-у!.. Еще издевается!
Настя гладила его по небритым щекам и успокаивала.
— Убьешь! — поддерживала. — А я, по-твоему, зачем здесь?
— Зачем?
— Помогать тебе.
— Ты что, киллер? — хмыкнул.
— ???
— Ты убийца?
— Нет, что ты!.. Я Настя. Полякова.
— Да знаю я уже!.. Ишь ты, антиматерия он!!!
— А ты где пластинку взял? — спросила девушка невзначай.
— A-а, случай! Просто получилось!
— Купил?
— Нет, такие не продаются.
— Где же?
— В депозитарии…
— ???
— Да ты же не знаешь, что это. — Яков Михайлович уселся в кровати, прислонившись к спинке, которая заскрипела и прогнулась к самой стене. — Есть в банках специальные хранилища с ячейками, шкафчиками такими с ключиками. В них ты можешь хранить ценности, документы разные, украшения… Ну, когда уезжаешь, надежнее оставлять банку на хранение.
— Поняла. — Настя запустила пальцы в шевелюру немолодого любовника.
— Ну вот… Как-то раз я пришел в банк, спустился в депозитарий, мне что-то взять нужно было, открыл свою ячейку, сделал то, что надо, и, уже уходя, гляжу — а одна из ячеек слегка приоткрыта…
— Чужая?
— Так точно.
— И ты не выдержал?
— Кто же выдержит?.. Я хотел было заглянуть лишь для того, чтобы посмотреть, что люди хранят, чего прячут.
— И?
— А там только эта пластинка и лежала, даже без конверта, черная такая, матовая… А я же меломан, коллекционер старых пластинок. У меня много дореволюционных! Внутри, в душе, все затрепетало. Думал, сердечный приступ!..
— И ты взял.
— А что же, оставлять?! Ты думаешь, ячейка просто так была не заперта? — Настя слушала. — Ничего в этом мире не происходит просто так. Все в мире материально, а потому имеет логическое объяснение. Просто часто мы не можем его найти! Но никаких импровизаций!!! — Психиатр вспомнил недавний рассказ Анастасии Ольговны Переменчивой о том, как Иван нашел антиматерию. — ПРОСТО!
— И в сексе? — Она тоже села, прижавшись к спинке кровати. Одеяло уже не закрывало ее груди, Яков Михайлович хрюкнул, ухватился пальцами за соблазн, но, послушав себя, понял, что время пока не подошло, потому отпустил девичью грудь на волю и ответил:
— Ну, если только в сексе!.. И то это вариации на тему совокуплений!
В дверь постучали.
— Мы ждем кого-то? — спросила Настя.
— Все дома! — заорал Яков Михайлович. — Пошли вон!!!
Тем не менее дверь открылась, они услышали в прихожей какую-то возню, а затем уверенные шаги. Человек приближался к спальне.
Он появился на пороге — бледный, казалось, измученный.
— Викентий, — выдохнул Яков Михайлович облегченно. — Тебе чего здесь надо?
— Ты забыл, отец, что я живу в этом номере тоже! Не с трупами же мне оставаться. Тем более там полиция побывала…
— Мой сын Викентий, — представил психиатр молодого человека Насте. — А это Настя Полякова, первая исполнительница песни «Валенки»!
— Какой славный у тебя сын, — улыбнулась девушка, ловя его напряженный взгляд на своей груди. — На птицу похож!
— Он и есть птица! Никчемный дятел! Днем — как все люди, а ночью летает черт знает где! Вороний сын!
Викентий несколько раз моргнул, будто слезы прогонял, а затем тоненько, в самом высоком частотном диапазоне едва слышно завыл.
Якова Михайловича всего перекорежило. В желудке взбурлило, а в мозгу словно свинец расплавился. Психиатр скрежеща зубами замахал на сына руками, взмолился глазами одними о пощаде.
Викентий закрыл рот, сжал губы и смотрел в ответ на отца глазами, полными ненависти.
— Какой у вас талант! — поразилась девушка.
Яков Михайлович приходил в себя, лежал на подушках весь потный и ослабший.
— И что полиция? — едва слышно поинтересовался он.
— Забрала трупы.
— А Загладина?
