стиля, купол которой обрушился; среди разбитых колонн остались только хоры и клирос.
Внимательно осмотрев окружающие его предметы, будто ожидая увидеть кого-то, майор решился наконец три раза хлопнуть в ладоши. В ту же самую минуту в двух шагах от него возникла человеческая фигура. Появление было таким внезапным, что майор вздрогнул и сделал шаг назад, молниеносно положив руку на эфес шпаги.
— А-а! — насмешливо сказал незнакомец. — Уж не принимаете ли вы меня за привидение, что так испугались?
Этот человек был закутан в толстый плащ, складки которого полностью скрывали его, а шляпу с перьями и широкими полями он опустил на лицо так, что его решительно нельзя было узнать. Только ножны длинной рапиры, приподнимающие плащ, показывали, что, кто бы ни был этот человек, он пришел на свидание не безоружным.
— Я к вашим услугам, милостивый государь, — сказал майор, поднося руку к шляпе, но не снимая ее.
— И, без сомнения, готовы мне служить, — улыбаясь, произнес незнакомец.
— А это смотря по обстоятельствам, — невежливо ответил майор, — времена изменились.
— Та-ак! — сказал незнакомец все так же с насмешкой. — А что же нового? Очень хотелось бы узнать от вас.
— Вы и сами все прекрасно знаете.
— Все равно, скажите мне, что же это за важные новости вдруг изменили наши дружественные отношения?
— Нечего тут насмехаться. Я вам служил — вы мне платили, мы квиты.
— Может быть… Но продолжайте. Вы мне хотите предложить, вероятно, какое-то новое условие?
— Я ничего не хочу вам предлагать, я пришел, потому что вы изъявили желание меня видеть, вот и все.
— А вашим пленником вы все еще довольны?
— Больше прежнего; это очаровательный молодой человек, который, конечно, не заслуживает своей несчастной участи. Я искренне сочувствую ему.
— Черт побери! Стало быть, все обойдется дороже… Я не учел вашего сочувствия; я вижу, что ошибся.
— Что вы хотите сказать? — вскричал майор, приняв обиженный вид.
— Именно то, что говорю. Вы не обманете меня вашей совестливостью, вы хватаете обеими руками вот уже полтора года. Кардинал умер и король при смерти — вот что вы хотите мне сообщить, не правда ли? Грядет новое царствование, и вполне вероятно, что из духа противоречия новое правительство пойдет наперекор предшествовавшему и первой его заботой будет раскрыть темницы. Вы хотели мне сказать еще, что граф де Бармон, имеющий при дворе преданных друзей, скоро должен быть освобожден. Я знаю все это так же хорошо, как вы, и даже лучше вас, но что мне за дело!
— Как, что за дело?
— Конечно, если у графа де Бармона есть преданные друзья, то есть также и смертельные враги; запомните это хорошенько.
— Ну и что же из этого?
— А то, что через четыре дня вы получите приказ, подписанный самим Людовиком Тринадцатым.
— Что же будет заключаться в этом приказе?
— О, Боже мой! Так, ничего особенного, просто-напросто граф будет немедленно переведен с острова Сент-Маргерит в Бастилию, а тот, кто попадает в Бастилию, — прибавил незнакомец мрачным голосом, заставившим майора невольно вздрогнуть, — навсегда вычеркивается из числа живых и выходит оттуда только мертвым или сумасшедшим. Понимаете ли вы меня теперь?
— Да, я понимаю. Но откуда вам знать, не убежит ли граф за эти четыре дня, о которых вы говорите?
— О! При таком коменданте, как вы, эта случайность кажется мне невероятной.
— Э-э! Рассказывают весьма необыкновенные вещи о побеге пленников…
— Но меня одно успокаивает относительно этого побега.
— Что же?
— Граф сам объявил, что не согласится никогда бежать и не хочет быть свободным.
— Вы ошибаетесь, теперь он передумал и хлопочет через своих друзей об освобождении.
— А-а! Вот оно что! — сказал незнакомец, бросив на майора взгляд, молнией сверкнувший в темноте.
Комендант поклонился. Наступило молчание, во время которого не слышалось другого шума, кроме полета ночных птиц в развалинах.
— Прекратим пустую болтовню, — сказал незнакомец твердым голосом, — сколько вы хотите за то, чтобы пленник не убежал до получения приказа короля?
— Двести тысяч, — грубо ответил майор.
— Не правду ли я сказал, что все обойдется дорого? — насмешливо заметил незнакомец.
— Дорого или нет, а это моя цена, и я ничего не сбавлю.
— Хорошо, вы получите эти деньги.
— Когда?
— Завтра.
— Это слишком поздно.
— Что? — надменно спросил незнакомец.
— Я сказал, что это слишком поздно, — невозмутимо повторил майор.
— Когда же вы хотите их получить?
— Сейчас.
— Неужели вы думаете, что я ношу при себе двести тысяч?
— Я этого не говорю, но я могу отправиться с вами в Антиб, где вы и отсчитаете мне всю сумму.
— Все бы хорошо, если бы не одно обстоятельство.
— Какое же?
— Если я вам назначил свидание здесь, если я прихожу сюда переодетый и один, то, вероятно, у меня есть на то причины.
— Причины остаться неизвестным…
— Вы очень проницательны. Однако мы можем договориться.
— Не вижу, каким образом, если только вы не согласитесь на мое требование.
— Вы знаете толк в брильянтах, ведь мы до сих пор иначе и не имели дело.
— Знаю немного.
— Вот этот брильянт стоит сто тысяч экю, возьмите его.
Он подал футляр из черной шагреневой кожи. Майор быстро схватил его.
— Но каким образом я удостоверюсь, что вы не обманываете меня?
— Трогательное доверие, — рассмеялся незнакомец.
— Дела должны оставаться делами; я рискую своей шкурой, чтобы услужить вам.
— Насчет вашей шкуры не беспокойтесь. На этот счет вам нечего беспокоиться; но я исполню ваше желание.
Вынув из-под плаща потайной фонарь, он направил свет на брильянт. Майору было достаточно одного взгляда, чтобы удостовериться в размерах награды, назначенной ему.
— Вы довольны? — спросил незнакомец, пряча фонарь обратно под плащ.
— Вот доказательство, — ответил майор, пряча футляр и подавая незнакомцу связку бумаг.
— Что это? — спросил незнакомец.
— Бумаги, очень важные для вас в том отношении, что вы почерпнете из них сведения о друзьях графа и о средствах, к которым они могут прибегнуть, чтобы вернуть ему свободу.
— Право, — вскричал незнакомец, с живостью схватив бумаги, — я не жалею, что так дорого заплатил за ваше содействие! Теперь мы все сказали друг другу.
