подальше от Елизаветы.
– Он обещал барана зарезать, вот его и используй, – обернувшись у калитки заметила Елизавета.
Через полчаса, как из ничего материализовался Павло.
– Привет, Федь, ты уже встал? Я тут с тобой покурю, ничего?
– Да ничего. Ты чего? От Лизаветы никак бегаешь? Она вроде к вам собиралась?
– Боюсь я её, Федь! Как посмотрит, аш мороз по коже. Хочется куда, всё равно куда спрятаться. Как ты только с ней жить можешь? Хотя, ты вон какой здоровый, тебе наверное ничего… .
– Ты обещал барана зарезать.
– Это я сейчас, – засуетился Павло, – это я в момент!
Гости стали собираться, как и водилось часам к девяти, как смеркаться начало. На сковородах уже шкворчало жарево, стол заполнили закуски. Каждый гость приносил свою самогонку – традиция. Да и у хозяйки, Марии Ивановны, пара трёхлитровок припасено. Покашливая в предвкушении, вполголоса переговариваясь, рассаживались гости. Провожать пришли человек пятнадцать. Павло, как всегда занял место подальше от Елизаветы. Гулянка пошла своим чередом. Пили за гостей, пили за хозяев, за мир, за войну.
– Вот скажи, Федь, теперь мы кто? Украинцы или русские? – Никола продолжал спор обращаясь к брату, – то разъединяйся, то объединяйся, ничего не ясно!
– Я уже спрашивал и никак не пойму, что тебя смущает? – Фёдор аккуратно положил вилку, – или в независимой Украине тебе, да и всем вам жилось больно сладко? Или украинский язык тебе дорог, что на русском ты и читать не сможешь. Или телевизор смотреть?
– Не то! На том украинском, что у нас был, только в Киеве что-то понять и могли. В каждой области свой язык образовался. Я о том, что бандеровцы и ОУНовцы не успокоятся. Кроме этого, их много народа поддерживает, а ещё больше боится. Боюсь, много крови прольётся. После отечественной войны даже к нам наци забредали, а на Львовщине, так только в городах советская власть была.
– А ты думаешь – почему мы отсюда уезжаем? Мы последнее время все от чего – то бегаем. То от войны, то теперь от погромов. Согласен с тобой – всё возможно! А как жили, лучше? Все же в развале лежит! Скоро вообще бы сохой пахать начали!
Часам к двум ночи начали «спивать». Женщины затянули песни, мужчины подхватили. А, около трёх, когда веселье пошло на спад, дверь открылась, и в дом вошли вооружённые люди.
– Спиваете украинские песни, а привечаете москалей? – один из вошедших показал пальцем на Фёдора.
– Степан, ты что! – Мария Ивановна поднялась с табуретки у края стола, – какой же он москаль, вы же вместе росли!
– Ты права, он хуже. Он свою родину и душу москалям продал. – Степан махнул пистолетом, – пошли, хватит болтать!
– Ни куда он не пойдёт, – мать Фёдора шагнула к налётчикам. Один из них выпустил короткую очередь прямо в грудь старушки. Все гости отпрянули к стенам, одна из женщин завизжала.
– А ну тихо! – Степан выстрелил в потолок, – всем заткнуться!
Фёдора вывели на улицу.
– Ну, что друг-приятель? Тебя сразу хлопнуть, аль погодя? – Степан, куражась и поигрывая пистолетом подошел вплотную.
– Хватит Степан, нам некогда, – к ним подошел человек в камуфляже. – Нам некогда здесь задерживаться. Демонстрацию решительности и намерений мы провели, заложника взяли. И хорош! Связать ему руки и в дорогу. Нам затемно надо выйти. Дорога дальняя.
На окраине группу ждал микроавтобус – каким-то чудом уцелевший РАФик.
– Василь, к чему нам эта скотина, – Степан дёрнул за рукав старшего, – давай здесь его положим, на кой он нам?
– Пусть поездит, заложник не помешает. Кончим его, когда к своим доберёмся.
– Всем же гарантировали проход на Запад Украины свободный, зачем же нам лишняя обуза.
– Ты бы выпустил врагов? Отпустил бы их на все четыре стороны? То-то! Лишняя гарантия не повредит. Баб они может и отпустят, а боевиков, солдат – сомневаюсь! Всё! Хватит пререкаться, нам надо к Любару к семи часам быть.
РАФик на удивление плавно и споро покатил по дороге.
Близ небольшого городка Чёрный Остров разворачивалась пограничная часть. На пустыре ставили палатки, устанавливали и стационарные здания. Работа шла споро. Чувствовался опыт строителей. Подходили отряды украинский добровольцев, неподалёку располагался украинский пехотный батальон. В командирском вагончике собралось руководство пограничников, добровольцев, армейское начальство. Моложавый, но совершенно седой майор с зелёными петлицами открыл совещание.
– Мне поручено организовать временную границу по линии размежевания. Сразу скажу, что эта граница очень спорная, вернее это совсем не граница. Никаких договорённостей или, тем более официального статуса она не имеет. Более того после всеобщего Украинского, Белорусского, других стран, народов и территорий, а также Российского референдумов об объединении, всё может коренным образом измениться. Россия, как уже неоднократно заявлялось, никому себя навязывать не намерена! Те области, где отказались от самой идеи проводить референдум о присоединении, могут жить так, как находят нужным. Наша задача – поддержание порядка, пропуск граждан и товаров, с категорическим недопущением транспортировки какого либо оружия. Кроме контрабанды вполне возможны выступления украинских националистов, а то и просто бандитов, готовых по шумок малость пограбить. Пока не пройдут все возможные опросы и референдумы, регулярные войска и стража охраны порядка из России не прибудет. По договорённости с Киевом, Москва выделила только пограничные войска. Так что придётся обходиться своими силами. Теперь прошу доложить обстановку. Пожалуйста, начинает командир добровольцев.
– Под моим командованием полторы тысячи человек. – Встал невысокий, крепкий человек в армейском камуфляже. – Большинство из них местные, большинство прошли военную службу. Сразу скажу, в области не спокойно, были попытки нападения на населённые пункты, случаи запугивания населения. Если в городах, даже небольших, пользуясь вводом чрезвычайного положения, удалось быстро нормализовать обстановку, в сёлах хуже. Если мы не наведём порядок в ближайшее время – совсем худо. Потом эту заразу очень тяжело будет выковырнуть. Ходят слухи об организации подпольных и лесных дружин националистов. Требуется сразу и навсегда выбить всю эту нечисть с нашей земли.
– Пока мы не знаем, кто действительные хозяева тут, – поднялся майор с украинским трезубцем в петлицах. – Как правильно сказал товарищ Гришковец (командир украинского батальона кивнул пограничнику), наша задача чисто полицейская. Не допускать провокаций, бандитских и националистических проявлений. Короче говоря – следить за порядком. До окончания референдумов у нас руки связаны.
– Что же ждать, когда нас или селян резать начнут? Надо самим … в общем не сидеть сиднем!
– А что самим? Первыми резать начинать, чтобы до нас не добрались? – Вновь поднялся майор – пограничник, – Львовская, Волынская, Тернопольская, Ровненская и Черниговская области отказались в референдуме участвовать! Предо мной поставлена задача эти области не изолировать, нет, только контролировать! Только проверки! Сложно с Закарпатской областью. Там хотят проводить референдум, но эта область, в свою очередь, от нас изолирована. Как тут быть не очень понятно. Вы уже слышали – направленные туда войска и добровольцы подверглись нападению. Значит, жди провокаций и здесь! На всех дорогах ставим блок-посты, даже на просёлочных. У нас всё-таки попроще, чем у соседей. Через реку не особенно поездишь, а мостов через Збуруч не так много, остаётся не закрытой только северная часть участка. Тут сложнее.
– Там никаких сил не хватит, – встрял командир ополченцев, – Одних лесных дорог, просек, сотни. Наша зона ответственности очень растянута. А северная часть – равнина, причём холмистая. К каждой кочке блок-пост не поставишь.
– Что вы предлагаете?
– Как раньше у поляков на границе – секреты и дозоры. Предварительно надо завалить все лесные
