за каплей просачивается абсолютное зло, с которым он не в состоянии справиться, пока смотрит на змей.
– А теперь финальное мероприятие фестиваля! Присядем на дорожку, слуги мрака! Мы отправляемся за хлебом и зрелищами! – сказал Арей.
– Это куда же? Неужто на гладиаторские бои? – наивно спросила Даф.
– Хуже. В театр. Там наверняка будут и златокрылые, так что, светлая крошка, сама выбирай: с кем ты. Более чем вероятна стычка, – усмехаясь, сказал барон мрака.
Даф вздохнула, вспомнив, что должна опекать Мефодия. Мысль, что ей придется сражаться со своими и, следовательно, еще глубже запутаться в липких сетях мрака, совсем ее не радовала.
– С вами… А откуда вы знаете, что златокрылые будут в театре?
Арей оценивающе посмотрел на нее. Казалось, он взвешивает, стоит ли говорить.
– Шкатулка № 2, – сказал он. – Комиссионеры наконец раскусили ее секрет. На шкатулку наложено заклинание мгновенных перемещений. В Москве есть два-три места, где она появляется, следуя причудливому графику, который настолько лишен логики, что лишь логикой и можно его просчитать… В общем, по нашим данным, сегодня вечером шкатулка материализуется в гримерке театра «Муза».
– Златокрылым тоже известно, где это произойдет? – уточнил Мефодий.
Арей удрученно толкнул ногой кресло.
– Думаю, да. Пару часов назад комиссионер Ксандр, сообщивший мне об этом, был перехвачен мобильной парой златокрылых на полпути к Тартару. Бедняга так спешил оповестить Лигула, что утратил бдительность. Учитывая похвальное мужество комиссионеров в целом и мужество отдельно взятого комиссионера Ксандра, я уверен, что златокрылые теперь знают все. Начиная от того, живых щенят какой породы Лигул ест на завтрак, до алфавитной книги стражей мрака от Аахрона до Яюэсуфа включительно. Так что сегодня нас ждет жаркая и интересная битва.
– Может, оповестить Лигула, раз он не знает? Пусть приведет побольше стражей, – осмелилась было предложить Улита.
Арей посмотрел на нее с нескрываемым раздражением.
– Кого оповестить? Прости, я не расслышал, – произнес он.
– Все-все молчу, шеф!.. Считайте, что я уже откусила себе язык и прожевала его вместо ужина, – спохватилась ведьма.
– Приятного аппетита! И чтоб я больше про Лигула ничего не слышал.
Арей открыл футляр и быстро, деловито оглядел клинок. Потом извлек его и сделал несколько круговых движений кистью – вначале медленно, затем быстрее. Его клинок был всюду. Мефодий видел только сталь. Ощутив, что сейчас будет, ибо Арей много времени уделял тренировке его интуиции, он стремительно присел. И в самое время. Барон мрака быстро повернулся, а в следующий миг клинок рассек воздух там, где только что была шея Мефодия.
Арей спокойно перехватил меч за лезвие и спрятал его под плащ.
– Недурственно, Меф… Но в следующий раз, уклонившись, не оставайся на месте, а немедленно атакуй сам. Или ты считаешь, что, промахнувшись один раз, твой противник от огорчения сразу посыпает голову пеплом и уходит в магвостырь? Более вероятно, что он станет наносить тебе все новые и новые удары до тех пор, пока его мечу вообще будет что крошить… И не факт, что каждый раз ты успеешь отскочить, совсем не факт.
– Хорошо, буду атаковать. А свой меч мне сегодня брать?.. Ну, в театр? – спросил Мефодий.
Он посмотрел на узкий клинок Древнира, прошедший множество превращений. На лезвии было много мелких зазубрин и несколько глубоко въевшихся, как кариес, пятен ржавчины. Конец меча был сколот наискось так же, как и передний зуб Мефодия.
Буслаев осторожно коснулся рукояти. Хотя он практиковался с Ареем почти каждый день, меч далеко еще не стал продолжением его руки, и часто, глядя на него, Мефодий испытывал то же чувство внутренней неуверенности и авантюрности затеи, которое испытывает человек, собирающийся погладить чужую овчарку.
Арей провел указательным пальцем по шраму, рассекавшему его лицо.
– Тебе решать! Бери только в случае, если у тебя действительно есть внутренняя решимость использовать его. В противном случае человек, носящий оружие, только подвергает себя лишним опасностям. Просто помахать сабелькой мало. Нужна уверенность, что ты сможешь переступить через чью-то жизнь. Представь себе, что ты разрубаешь стража света… ту же Даф, например. Разваливаешь ее от плеча до пояса… Ну?
Мефодий, никогда не жаловавшийся на отсутствие воображения, представил. Вот он заносит меч, вот бьет Даф – белозубую, веселую, крылатую… Ему стало жутко, и он поспешно шагнул назад, опасаясь, что темный клинок неправильно его поймет.
– Но почему Даф? Ведь она… – начал он.
– Все с тобой ясно, синьор помидор!.. Опять у кого-то приступ «бэ-эзумной симпатии», а? Барашек «бэ-э-э»! – насмешливо оборвал его Арей.
Мефодий сердито отвернулся и покраснел.
– Ерунда! Никогда я такого не говорил, – огрызнулся он.
– Ну-ну… Разумеется… Кто же спорит с будущим повелителем мрака, который обмухлевал в карты самого Лигула? Все знают, что наш будущий суровый властитель интересуется девочками не больше, чем выращиванием шампиньонов в домашних условиях! – ухмыльнулся Арей.
– Вот именно! – буркнул Мефодий. – В самую точку.
Арей перестал улыбаться. Насмешливое выражение с его лица точно проливным дождем смыло.
– Тема про барашка закрыта. Но все равно, я думаю, твой клинок лучше оставить в резиденции мрака. Ты явно не готов к бою. Или придется вызывать Хоорса. Вот уж кто умел напоить меч кровью. Досыта напоить, до рукояти… К тому же, насколько я помню, при слове «мораль» Хоорс всегда начинал искать глазами словарь, потому что никак не мог запомнить, что это такое.
– Я не буду вызывать Хоорса, а меч возьму, – упрямо заявил Мефодий.
Арей пожал плечами и не стал спорить.
– Выбор твой. Только не удивляйся потом, если меч выберет ножны у тебя в груди. Эдак между ребрами.
– А ну, перестань! – вдруг крикнула кому-то Даф. – Брысь!
Арей повернулся на ее голос. Оказалось, Депресняк, которому надоело воевать с ошейником, вспрыгнул на стол и терзал когтями комиссионерские отчеты. Котик явно засиделся. Даф кинулась было снимать его со стола, однако барон мрака отнесся к поведению Депресняка снисходительно.
– Этому мальчику валерьянки больше не наливать, – только и сказал он.
– Не в том дело. Просто он уже часа два ни с кем не дрался, – оправдываясь, заявила Дафна.
Улита хихикнула, наблюдая, как Даф ловит упирающегося котика поперек живота и пытается затолкать его в комбинезон. Депресняк сопротивлялся и глубоко пропахивал когтями полировку.
– Чем бы дитё ни тешилось, лишь бы никого не убило. Твоего бы котика в мешок да в речку Лету у Харона баржу подгрызать… Эй, осторожно, ты ему крыло подогнула! – комментировала Улита.
– А пусть не сопротивляется!.. Ты, похоже, начинаешь привязываться к моему котику, – заметила Даф, продолжая воевать с Депресняком.
Улита кивнула. В последнее время она действительно относилась к Депресняку гораздо лучше, что не мешало ей порой носиться за напакостившим котом по всей резиденции мрака с рапирой.
– Я люблю тех, у кого башня на резиночке. Сорвет ее, помотает, а потом на место вернет, – согласилась она.
Снаружи, со стороны переулка, примыкавшего к Большой Дмитровке, послышался грохот столкнувшихся машин. Запрыгали по асфальту градины разбитых фар. Отскочил бампер. Заплакала сигнализация. Все говорило о том, что кто-то решительно припарковался прямо в поставленный на стоянку автомобиль. А еще спустя минуту в кабинете Арея появились страшные раскосые глаза.
– О, наш Мамайчик приехал с Куликовской битвы! А то я думаю: где он, родимый, в пробке, что ли, застрял? – проворковала Улита.
Прижимая к груди футляр с мечом, Мефодий выбрался из жуткого рыдвана,
