побивать тебя комиссионеры и прочая нечисть!
– Перестань разглагольствовать! Ты мой страж-хранитель! Ты обязан мне помочь! – прохрипел Мефодий. Жирная туша придавливала его к асфальту, как каменная плита.
– Все ясно! – с просветлевшим лицом сказал борец. – Я понял! Вы оба психи!
Эссиорх ласково покачал головой и, присев на корточки, таинственно сказал, обращаясь к Мефодию:
– Ты ошибаешься! Я не
– Но меня убьют, и Даф огорчится! Она, может, тоже умрет, потому что наши судьбы связаны! – крикнул Мефодий, надеясь найти хоть какой-то подход к этому буквоеду.
– Хм… резонно… Рассмотрим философскую схему: друг моего друга – мой друг. Следовательно, страж моего стража – мой страж. Надо посмотреть, что говорит по этому поводу кодекс, – пробормотал Эссиорх.
Он достал из кармана небольшую, не больше ногтя, книжку, подув на нее, увеличил до необходимых размеров и принялся неторопливо листать.
– В отдельных случаях, как то: стихийное бедствие, авария, извержение вулкана либо нападение разбойников, страж-хранитель, наделенный полномочиями класса А, имеет право отступить от своей обычной доктрины невмешательства и совершить действия, хотя и несколько противоречащие свободе воли, однако в данных конкретных обстоятельствах являющиеся… – бормотал Эссиорх.
На устремившегося к нему громилу с битой, который недавно вырубил Мамая, он не обратил особого внимания, лишь досадливо отмахнулся от него рукой.
– Вот видишь! Там есть про разбойников! – завопил Мефодий.
– Секундочку, я должен удостовериться в твоей правоте! Не стоит спешить с суждениями! – сказал Эссиорх, поднимая голову от книги. – Простите, пожалуйста, друзья мои, являетесь ли вы разбойниками? Говоря иными словами, можно ли вас классифицировать именно по этой статье?
Мужик с битой на миг оцепенел от наглости.
– Ща классифицируешь! Ща все будет! Допросился, умник! Тебе хана! – прохрипел он и попытался ударить Эссиорха по голове.
Однако прежде чем бита описала полукруг, правый кулак Эссиорха профессионально врезался нападавшему в подбородок. Громила рухнул как подкошенный, а в следующую секунду Эссиорх, шагнув, резко ударил ребром ладони по шее подмявшего Мефодия борца. Тот обмяк и уткнулся лбом в асфальт. Мефодий с трудом выбрался из-под него и поднялся на ноги. Последний из нападавших бросил лом и кинулся к микроавтобусу, явно намереваясь извлечь оттуда нечто более эффективное, чем ломики, лопатки и прочее землеройное вооружение.
Эссиорх не стал его преследовать. Вместо этого он поднял ладонь и, буркнув что-то, подул на руку, точно отсылая свои слова. Послышался негромкий хлопок. На асфальте остались растянутые спортивные брюки.
Хранитель уныло потупился.
– Ну вот, вечно со мной такое. Не надо туда смотреть! – пробурчал он, вставая между Мефодием и микроавтобусом.
– Что ты с ним сделал?
– Да ничего!
– Как ничего?
– Я всего-то и произнес простенькое заклинание возврата зла. Бедняга за полсекунды услышал о себе все то дурное, что сам сказал о других за год. Обычно все заканчивается невинно. Кто мог ожидать, что этот окажется таким злоязычным?
– Угу. Но больше похоже, что он забыл поставить каток на ручной тормоз, – мстительно прокомментировал Мефодий.
Воздев к небу палец, Эссиорх сурово воззрился на него.
– Можешь не благодарить меня, я действовал строго по инструкции. И усмири, будь любезен, свое магическое поле. Оно так бурлит, что стоять рядом с тобой неуютно, – попросил он.
– По какой такой инструкции? – поинтересовался Мефодий.
Эссиорх открыл кодекс и, отчеркнув ногтем место, назидательно прочитал:
– Вот… Пункт № 342. «Попытка нанести повреждение используемому стражем прокатному телу как то: кирпичом, палкой, кулаком, ракетой «земля – воздух» или любым другим подобным средством – расценивается как умышленная порча небесного имущества, и посему страж имеет право пресечь ее, не нанося при этом нападавшему непоправимого физического урона и не влияя на его эйдос».
– Ну и свинья же ты! – возмущенно воскликнул Буслаев. – Выходит, ты вступился в основном потому, что тебе хотели дать по кумполу?
– Ты воспринимаешь все слишком упрощенно, не ведая, что служит твоей же собственной пользе, – сказал Эссиорх.
– Что за чушь ты мелешь? – вскипел Мефодий.
– Рассуждай здраво и без горячности. Что такое тело? Бренная, склонная к тлению оболочка, эйдос же бессмертен. Именно о нем я и заботился в первую очередь. Рано или поздно сии мужи, избивающие тебя, понесли бы наказание за свой поступок, а тебе за принятые побои простилась бы часть грехов.
– Но они могли убить меня! – сказал Мефодий.
– Не тебя, а лишь твое тело, – поправил страж.
– Если тебе до такой степени плевать на мое тело, чего же ты так трясешься о своем? – спросил Мефодий.
Эссиорх укоризненно соединил руки.
– Я не трясусь о своем теле, а лишь отношусь к нему бережно. Тело, в котором ты меня видишь, только временная оболочка, и им в дальнейшем, возможно, будут пользоваться другие стражи. Посему я и храню его, дабы не заслужить упрека в небрежении к тому, что нужно многим. Тело же я ничуть не ценю и готов хоть сейчас его покинуть.
Мефодий, прищурившись, посмотрел на него. Эдя Хаврон не зря был его дядей, а Зозо Буслаева матерью. Любую фальшь в интонации он просекал еще на подлете.
– Покидай! – сказал Мефодий.
– Чего?
– Тело покидай. Прямо сейчас! Ну!
Эссиорх заколебался.
– Прямо так сразу не могу. Не имею права…
– Долго отрабатывал? – продолжал Мефодий насмешливо.
– Что? – напрягся Эссиорх.
– Этот елейный голосок?
– Отвянь! – огрызнулся Эссиорх, однако огрызнулся без большой уверенности. – Это все ужасный лопухоидный мир. Он подрывает мои нравственные устои. Я уже боюсь смотреть по сторонам и смотрю только на звезды. Находиться здесь – наказание для истинного стража света.
Очнувшийся Мамай встал на четвереньки, встряхнулся, как собака, и стал выправлять свою пластилиновую голову. Придав ей приблизительно верную форму, хан-комиссионер поднял саблю и заковылял к Мефодию и Эссиорху. На стража света он смотрел с опаской – должно быть, догадался, кто перед ним.
– Где Улита? – хрипло спросил Мамай.
Мефодий кивнул на микроавтобус. Хан оглянулся, присмотрелся и кинулся туда.
– Сюда! – услышал Мефодий его крик.
Подхватив с асфальта свой меч, Буслаев ринулся к микроавтобусу. За ними поспешил Эссиорх.
Водительская дверь была распахнута настежь. Улита сидела рядом на асфальте, обхватив голову руками. Когда Мефодий подбежал, она подняла на него страдальческие глаза. Лицо у Улиты было опрокинутым. Глаза погасли. Кто-то точно выпил из них весь блеск.
– Что с тобой? – крикнул Мефодий.
