– Ты до сих пор не понял? Тебя защищает эйдос. Я могу убить тебя в схватке и никак иначе. Не будь у вас этой защиты, мрак давно бы прикончил всех лопухоидов. Теперь же ему достаются лишь те, что ослабели и пали. С головы же других не может упасть даже волоса.
– Если так – почему погибла валькирия?
– Она сама сделалась уязвимой, запятнав себя кровью.
– Но она убивала слуг мрака!
– И что? Даже жук вменяется во грех, если он убит с удовольствием.
Дуло продолжало смотреть на Буслаева, мешая ему сосредоточиться.
– А для кого тогда пистолет?
– Сейчас поймешь! – пообещал Спуриус и мягко спросил, обращаясь к кому-то: – Ты готов?
– Да, повелитель, – покорно отозвался голос за спиной у Мефа.
Меф хотел повернуться, но ему внезапно пришло в голову, что это обманка. Этот голос – магический морок. Спуриус хочет, чтобы он, Меф, оглянулся, чтобы застрелить его в спину.
– Я возьму его? Ты не возражаешь, дружок? – вкрадчиво задал вопрос Спуриус.
– Оно уже давно ваше, – заверил его все тот же покорный, но испуганный голос. – Только очень прошу: выполните свое обещание!
– Договорились, дружок! Только не сопротивляйся! Я не хочу, чтобы твое тело поломалось, как тело того труса у общежития.
– Да, повелитель!
– Ну и отлично! Начнем!
Внезапно Спуриус согнул руку в локте и деловито выстрелил себе в середину лба. Пистолет щелкнул неохотно и негромко, точно взбрехнула сытая и сонная собака. Тело Спуриуса, с которого хозяин сам снял защиту, завалилось набок и тяжело скатилось с вагона.
Меф вскрикнул. От неожиданности он присел, а после, опомнившись, на четвереньках перебежал к краю вагона. Заглянул вниз. Тело старика исчезло, зажеванное темнотой.
– Как видишь, дело совсем не в теле. Тело – жалкая глупая оболочка. Перчатка, которую всегда можно сбросить. Тело смертного принадлежит тому, кто владеет эйдосом. Да, многие стражи привязаны к своим телам – взять хотя бы Арея, но я это изменю. Стражи мрака по сути своей бесплотные духи, и я заставлю их вновь стать бесплотными духами, когда приду к власти, – насмешливо пообещал голос за его спиной.
Голос звучал иначе – был моложе, свежее, но вместе с тем присутствовало в нем и нечто крайне знакомое. Меф резко обернулся. За его спиной стоял Грошиков. С лица «деревенского пастушка» исчезло прежнее щенячье выражение. Теперь это был уже не щенок, а пес, прикидывающий расстояние до вражьей глотки.
– Это вы, Спуриус? – неуверенно спросил Меф.
Синеватые губы «пастушка» растянулись в резиновой улыбке.
– Допустим. Но мне безразлично, как называет меня без пяти минут покойник.
Скользнув взглядом по крыше вагона, Спуриус нашел свою саблю и подозвал ее сухим щелчком пальцев. Меф вскочил, пытаясь ввести себя в то состояние ментальной прозрачности, которая требуется в бою.
– Как вы заняли это тело? – спросил он для того, чтобы выиграть время.
Спуриус понимающе хихикнул.
– Отвлекаешь? Ну отвлекай, отвлекай! Я тоже, видишь ли, не прочь привыкнуть к новому тельцу. Новая длина рук, ног, иная скорость реакции, – заявил он, начиная последовательно, со стоп и колен, разминать суставы, как опытный боец перед схваткой.
Меф последовал его примеру. Когда разминаешься – перестаешь нервничать. Бой – это прежде всего танец, а танцевать можно лишь тогда, когда из мышц уйдет вся тяжесть, а из сознания – страх.
– Хорошее тело. Сильное, но незакачанное, мышечно раскрепощенное. В таком приятно сражаться. Правильно я выбрал паренька. Такого хватит надолго, – одобрил Спуриус.
Полузакрыв глаза, он чутко прислушивался к новому телу подобно водителю, который, пересев в новую машину, пробует газ, тормоз, выставляет зеркала.
– Я мог занять его давно, когда прежний хозяин стал принадлежать мне всеми помыслами, – разглагольствовал Спуриус, с боксерским похрустыванием вращая шеей. – Вначале он думал обо мне как о любопытной и полезной ему личности, затем старался на меня походить и, наконец, вошел в группу моих слуг, которые почему-то считали, что они мои ученики, а я их гуру. Он и сам не запомнил, когда отдал мне свой эйдос. Так, между прочим, точно мелочь из кармана.
– Те парни, в которых я швырнул сгущенкой, тоже ваши ученики? – поинтересовался Меф.
Спуриус охотно подтвердил, вскользь добавив, что это так, новички.
– И зачем вам нужно было устраивать это представление?
– Без особой цели. Минутная блажь. Мне захотелось посмотреть на тебя до того, как все начнется. Я, знаешь ли, всегда любил театральные эффекты, – признался Спуриус.
Он перестал вращать шеей. Мефа поражала та небрежная легкость, с которой он осваивался в новом теле. Скользкая крыша вагона, мешавшая самому Мефу, Спуриусу, казалось, только помогала.
– Ради забавы я действительно научил парня кое-чему. Так, парочка методик, простых как табуретка, которые наивные смертные считают продвинутыми. Из жалкого продавца отверток я сделал его преуспевающим дельцом. Позволил ему заработать на машину, квартиру, загородный дом и на все, что ценят эти олухи. Мне было любопытно наблюдать, как у него пропадает ощущение добра и зла и все заменяется эффективностью, успехом, психологической системой. Всем тем бредом, который я изобретал на ходу.
– А зачем было изобретать?
– Должен же я был как-то скоротать пятьсот лет? Пророчество есть пророчество. Его не ускоришь и не замедлишь. Опять же эти олухи добывали для меня кровь – по три капли с человека. Кровь-то мне бесполезна, я не вампир и не маг-вуду. Они не понимали главного, что этой кровью, взятой у человека с мечтой о власти над ним, они закабаляли не его, а сами себя, отрезая все пути к вечности… Забавные эти смертные, не нарадуюсь на них! Они готовы верить во все, что угодно, чуть ли не в летающий фантик, кроме того, что действительно имеет смысл.
Последние слова Спуриус досказывал, разминая ноги. Внезапно одним быстрым прыжком он подскочил к Мефу на расстояние удара и сразу отпрыгнул, держа руку с саблей вытянутой вдоль тела.
– Недурственно! Я доволен! Ну а теперь, когда мы обсудили уже все на свете, начнем! Пергамент ты мне, конечно, не отдашь?
Меф покачал головой.
– Так я и думал. Что ты там говорил про мою саблю? – продолжал Спуриус. – «Конного боя? В пешем ей только колбасу пилить?» Что ж, примерим на тебя колбасную шкурку!
Притопнув левой ногой, Спуриус выстрелил правой и, одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, нанес длинный рубящий удар, сразу перешедший в укол снизу.
Мефу была известна эта техника. Каждое движение должно быть атакующим. Никаких лишних «прогонов» клинка. Никакой работы вхолостую. Атака – лучшая защита, ибо никакая защита не может быть идеальной.
Впечатляла только скорость, с которой Спуриус «взрывался», но и скорости Меф не боялся. Тренируясь с Ареем, он непрестанно экспериментировал, меняя тактики и стили. Он представлял себя то мудрящим со стойками Хоорсом, то оборотнем Яраатом, ценителем разящих топоров и вкрадчивых кинжалов. Но все же чаще он подражал самому Арею, который в сражениях был его кумиром.
Арей сражался всегда неторопливо, с дальновидной мудростью тесня врага как шахматист и готовя почву для завершающего удара, который и был финалом поединка. «Дойти до точки!» – говорил Арей, вкладывая в это выражение собственный смысл.
Меф избежал укола, просто разорвав дистанцию. Клинки даже не скрестились.
– Что, колбаска убегает? – огорчился Спуриус.
«Колбаска» ответила Спуриусу ложным рубящим в голову с переводом в ноги. Спуриус против ожидания не стал ни подпрыгивать, ни парировать. Бесконечно легко он отвел назад атакуемую ногу и, прокрутившись, как для кругового удара, атаковал Буслаева в шею. Меф, не успевший вернуть свой
