за словами и картинами проступит то единственное, что позволит отличить правду от лжи?
— Смотрите, сестры и братья.
Уже привычная темнота вокруг, обруч боли, стискивающий лоб. Без неприятных ощущений еще ни один показ не обошелся. Остальные ни на что подобное не жаловались, а, значит, это были личные проблемы Фархада. Проявление внутреннего сопротивления или знак свыше? Душа молила о знаке, о подсказке, но разум, закаленный подготовкой в храме, напоминал, что слишком легко принять голос собственных желаний за откровение, обмануться и шагнуть на ложный путь.
…Три корабля, гигантских металлических пузыря, прошли сквозь сияющее кольцо. С величавой неспешностью они ползли сквозь ночь, приближаясь к далекому пока светилу. Через ставшую прозрачной для взгляда преграду металла Фархад видел людей — маленькие яркие огоньки. Они меняли цвет и яркость, суетливо перемещались внутри пузырей.
Планеты плавно двигались по своим орбитам. Казалось, что вечность застыла в бесконечной ночи. Потом «камера» отвернулась от кораблей и двинулась к неплотному астероидному поясу за второй планетой.
Вокруг мертвых глыб камня и льда носились радужные призраки. Видимые не глазами, а неким иным зрением существа или сгустки энергии то сжимались в крошечные яркие искры, то растягивались гигантскими подобиями пленок. Танец, подчинявшийся неведомым законам, длился многие тысячелетия. Слияние нескольких существ рождало новые, иные тускнели и таяли. Иногда некоторые покидали место обитания, устремляясь к светилу или пустым планетам, потом возвращались.
Один любопытный — Фархад не мог подобрать иного слова для неутолимой жажды прикоснуться к новому, постичь и унести в себе слепок структуры, — призрак выскользнул за пределы планетной системы и, изумленно трепеща, завис рядом с кораблем. Он растянулся до предела, попытался стать больше корабля, облечь его поверхность тонкой пленкой, но не преуспел. Тогда он сжался до размеров искорки и скользнул внутрь.
«Камера» двинулась следом за ним. Любопытная искорка пронеслась сквозь корабль, жадно впитывая информацию, покружила снаружи и вернулась, чтобы уже медленнее обследовать новое, удивительное, небывалое. Сначала ее заинтересовали двигатели, потом — система передачи информации. Крошечный огонек, пульсируя, пробежался вдоль кабелей, покружил над блоками бортовых компьютеров, потом нырнул внутрь одного из них.
Часы или дни спустя он, то растягиваясь в тонкую прозрачную стрелу, то сжимаясь до точки, стремительно несся к астероидному кольцу. Родичи немедленно облепили его, собравшись в яркий переливающийся шар. Потом от шара отделилось три десятка искорок. Они вернулись к кораблю.
Теперь их интересовали только обитатели корабля. Незаметные, неощутимые искорки прикасались к переселенцам, окружали их головы нимбами. Они что-то искали — и нашли. Светловолосая девочка- подросток оторвалась от карманной «читалки», с которой сидела на койке в своей каюте, и изумленно принялась ловить назойливую «муху». Один из призраков скользнул к ней в ладонь. Девочка прикрыла глаза, замерла…
Картина резко изменилась. Фархад увидел, как корабельные офицеры беседуют с двумя десятками человек. Девочка была среди них, но теперь она казалась удивительно взрослой. Только в порывистых движениях рук еще чудилось нечто незрелое. Казалось, ее переполняет сила, дружелюбная к ней и остальным, но еще не вполне ей подконтрольная.
Яростно спорящие люди. Кто-то выхватывает из кобуры оружие…
Радист, бессильно бьющий кулаками по приборной панели…
Третий корабль меняет курс и куда быстрее, чем раньше, движется к поясу астероидов, а потом вдруг начинает наливаться светом, становится прозрачным и исчезает.
Два прочих корабля все так же медлительно движутся к планетам. Один устремляется к зелено- сиреневой, дружелюбной и ласковой. Другой — к ослепительно сияющей, покрытой снегом, испещренным прожилками скал…
Потом вместо картинок в мозгу возникли цифры. Десять тысяч высадилось на Синрин. Сорок с лишним — на Вольне. Каждый из кораблей мог нести до пятидесяти тысяч человек на борту, пусть и в аварийном режиме, и новоиспеченное Сообщество Прагма воспользовалось этим. Переброской живых организмов в пространстве они овладели еще до того, как полностью укомплектовали свой состав. С ними ушло около семи тысяч.
Фархад спросил себя, кого именно они отбирали, и «услышал» ответ Каймианы — тех, кто обладал хотя бы минимальными, зачаточными экстрасенсорными способностями. Другие на контакт с энергоидной формой жизни оказались неспособны, а это было обязательным условием…
Свет потолочной лампы больно ударил по глазам. Фархад спрятал лицо в ладони, стер невольно выступившие слезы. Показанного хватило, чтобы понять все, что осталось за кадром.
— Так вы симбионты? — спросил он.
Командор не повернул головы, но Фархад почувствовал его внимание. Тон-эрт встал со стула.
— Мы — дважды живущие.
Рукав комбинезона исчез. Мужчина поднял обнаженную руку, сжал пальцы в кулак. На загорелой коже выступила уже знакомая зеркально-черная пленка, потом исчезла. Рука взбугрилась избыточными мускулами, потом стала много тоньше, чем раньше, и, наконец, вернулась к своей обычной форме.
Каймиана, подчиняясь молчаливому приказу, взяла со стола ручку и подала спутнику. Тот погрузил ее в бицепс, через секунду кончик показался с другой стороны плеча. Обратное движение — и командор продемонстрировал абсолютно целую руку.
— Мы — люди и… — она издала горловой звук, воспроизвести который Фархад не смог бы. — Две жизни. Вы тоже можете стать живущими дважды.
В голове Фархада с громким криком сражались две противоречивые мысли.
«Какие возможности даст такой союз!».
«Демоны!!! Одержимые и их демоны!».
Аларья потерла виски. Происхождение Прагмы теперь стало совершенно ясным, и даже не казалось чем-то необычным. Да, удивительно и слегка фантастично, но вполне понятно. Ученые разберутся. Ничего сверхъестественного, не укладывающегося в научную картину мира. Способности к работе с информационными полями они, наверное, получили от энергетических существ. Тогда понятно, почему они работают на принципиально ином уровне, который и не снился экстрам Вольны.
Однако оставалось еще слишком много неясного.
— Скажите, каким образом наши предки не сохранили об этом памяти? — спросила Аларья и тут же сама поняла ответ: вся информация была закрыта тем способом, который им уже показали. Устранена из информационного поля.
— Они не приняли перемен, ибо были к ним не готовы. Их разум был закрыт и скован страхом, — принялась объяснять Каймиана. — Мы не хотели тревожить их преждевременно и убрали все, что могло бы смутить их умы. Время великих перемен настало лишь теперь, когда созрели нужные плоды.
Аларья уже привыкла выбирать из цветистой речи Каймианы зерна рациональной информации и отбрасывать мусор, но сейчас ей показалось, что она стоит на пороге ошибки. Что-то важное сказала гостья, то, что нельзя было упускать.
Остальные молчали, переваривая услышанное, и Аларья вспомнила о принятой накануне и почти что забытой программе. Не все еще вопросы были заданы и не все ответы получены.
— В вашем ультиматуме говорилось об отборе в члены Сообщества. Кого вы собираетесь выбирать?
— Тех, кто подобен вам. Тех, кто способен принять новое знание, — ответил Тон-эрт. Видимо, с вопросами по ультиматуму стоило обращаться именно к нему.
Аларья не без удовольствия повернулась к красавцу командору. Точеное лицо, воплощение мужественности, неизменно радовало глаз. Правда, как портрет на стене или скульптура в городском парке — любоваться можно, но вот прикасаться не хочется. Разве только кончиками пальцев, чтобы ощутить фактуру материала. Аларья предположила, что внешность пришельцев, коль скоро их тела так легко подвергаются изменениям, является отражением характера. Судя по виду командора, он был мужчиной рассудительным, выдержанным и серьезным. «Интересно, — подумала она. — А от кого они могут
