«Интересно, – подумала Коилла, – в какой компании, по его мнению, он находится сейчас?»
– Так ты безбожник? – спросил Аулэй.
– Я этого не говорил.
– Я подумал, коли ты разгуливаешь невооруженный, то, должно быть, полагаешься на какие-нибудь высшие силы, – с явным намерением поддеть заметил Аулэй.
– Мое ремесло не требует оружия.
– И что это за ремесло? – осведомился Лекманн.
Серафим слегка расправил плащ и театрально склонил голову:
– Я путешествующий бард. Рассказчик историй. Мастер слова.
Выразительная ухмылка Аулэя стала наглядным выражением невысокого мнения всей компании о профессии гостя.
Коилла окончательно решила, что вряд ли от него следует ждать помощи.
– А вы, доблестные рыцари… Чем вы живете в этом мире?
– Мы предоставляем частные услуги военного характера, – величественно отвечал Лекманн.
– А в качестве побочного занятия уничтожаем паразитов, – добавил Аулэй, холодно посмотрев на Коиллу.
Серафим, все с той же неподвижной улыбкой, кивнул, но ничего не сказал.
Лекманн усмехнулся:
– Со всеми этими войнами и междоусобицами твой бизнес, наверное, не слишком процветает.
– Совсем напротив, неспокойные времена мне подходят, – Серафим обратил внимание на их недоверчивые взгляды. – Когда все вокруг плохо, людям хочется забыть о сегодняшних неприятностях.
– В таком случае ты, должно быть, процветаешь, – ядовито произнес Аулэй.
Коилла решила, что странник или дурак, или слишком доверчив. Добром такое не кончится.
– Мое богатство нельзя взвесить или подсчитать, как золото.
Фраза озадачила Блаана.
– Это как?
– Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?
– Медовые слова… поэта, – в тоне Лекманна прозвучало отвращение. – Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.
– В этих словах есть истина, – согласился Серафим. – Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.
Аулэй ответил с долей сарказма:
– Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато – за все твои труды!
Блаан глупо ухмыльнулся.
– За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, – ответил гость. – Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?… Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.
– Разумеется, нет, – презрительно фыркнул Лекманн. – Наши истории вряд ли будут тебе интересны.
– Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.
– Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?
– Никуда конкретно.
– И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?
– Выехал я из Хеклоу.
– Так ведь нам-то как раз туда! – воскликнул Блаан.
– Закрой рот! – бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. – А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?
– Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.
Коилле показалось, что странный человек сделал едва заметное ударение на слове «работорговцы». Но она не была уверена.
– И не говори, – ответил Лекманн, изображая равнодушие.
– Совет и Стража пытаются контролировать ситуацию, но магия там столь же непредсказуема, сколь и в других местах. Это затрудняет им задачу.
– Да уж наверное… Серафим повернулся к Коилле:
– А что ты, друг из древней расы, думаешь по поводу посещения места, пользующегося такой дурной славой?
– Для начала неплохо бы иметь выбор, – ответила Росомаха.
– Ей нечего сказать на эту тему! – поторопился вмешаться Лекманн. – К тому же она орк, так что сумеет о себе позаботиться.
– Главное, верьте им, – пробормотала Коилла. Рассказчик историй пригляделся к заматерелым, злобным лицам охотников за удачей.
– Я просто наберу воды и отправлюсь своей дорогой.
– Тебе придется заплатить, – решил Лекманн.
– Я не знал, что этот ручей кому-то принадлежит.
– Сейчас он принадлежит нам. Девять десятых собственности.
– Я же говорил, у меня ничего нет.
– Ты рассказываешь истории, вот и расскажи одну. Если нам понравится, ты присоединишься к своему коню и напьешься.
– А если не понравится? Лекманн пожал плечами.
– Ну что ж, истории – моя валюта. Почему бы и нет?
– Только не рассказывай какой-нибудь бред, предназначенный для запугивания идиотов, – пробурчал Аулэй. – Вроде этих песен, которые распевают феи, про троллей, пожирающих детей, или про дела чудища Слуфа. Вы, словоплеты, все одинаковы.
– Нет, я хотел рассказать о другом.
– О чем же?
– Вы говорили об Уни. Я подумал, что могу рассказать вам одну из их легенд.
– О, только не это! Только не религиозную ерунду.
– То да, то нет!… Вы хотите слушать или не хотите?
– Ладно, давай, – вздохнул Лекманн. – Хотя надеюсь, в горле у тебя не слишком пересохло от жажды.
– Как и большинство людей, вы считаете Уни узколобыми, ограниченными фанатиками.
– Да уж как пить дать, считаем.
– И когда дело касается большинства из них, не ошибаетесь. Среди них ужасающее количество зилотов. И все же такие не все. Некоторые даже способны увидеть забавную сторону собственных убеждений.
– Что-то не верится.
– И все же это так. Если отбросить веру, вцепившуюся в них мертвой хваткой, они такие же простые, обыкновенные люди, как вы или я. И это проявляется в историях, которые они иной раз рассказывают. Прошу обратить внимание, что эти истории они рассказывают тайно. Потом люди пересказывают их друг другу, и некоторые доходят до меня.
– Так ты начнешь когда-нибудь?
– Вы знаете, во что верят Уни? Хотя бы в общих чертах?
– Немного представляем.
– В таком случае, вам, наверное, известно, что сказано в их священных книгах. Там рассказывается, что Бог положил начало человеческому роду, создав одного мужчину, Адемниуса, и одну женщину, Эвелин.
Аулэй ухмыльнулся:
