— С кем это Шериф разговаривает? — поинтересовался я у Льва Ильича.
Это тоже робот. Гулливер. Пятый член команды. Я его взял напрокат в столовой высшего космонавигационного училища. Уж больно хороший кулинар. Наверное, пока он дежурил на «Гамаюне», успел до нашего прибытия приготовить что-нибудь вкусненькое. Ну, нам пора знакомиться с кораблем.
Мы покинули космоскаф и вышли в фойе «Гамаюна». Именно фойе — огромное, с зеркалами и картинами на стенах.
Выглядел этот робот странновато. Голова смахивала на глобус, усеянный множеством лунок и отверстий. В них были вставлены объективчики, которые могли проецировать на потолок виз звездного неба. В космонавигацинном училище, как объяснил Лев Ильич, Гулливер числился планетарием. А стряпня — это уже в свободное от основной работы время. Хобби.
Руки робота были гибкие, как щупальца, с множеством мелких пальчиков. Видно было, что это робот-интеллигент. Не то, что Шериф — свой в доску, без претензий.
Началась дегустация.
— Попробовали бы вы съесть этот торт в условиях невесомости, — заметил Лев Ильич. — Все отсеки «Гамаюна» заполнились бы бисквитным крошевом и сладкими слюнками. На древних кораблях, кстати, не было искусственной гравитации, вот как сейчас на маленьких космоскафах. Космонавты питались полужидкой гастрономией из тюбиков.
— Может, шампанского принести? — осведомился Гулливер.
— Побереги для Загарульны, — посоветовал Лев Ильич. — Он до него большой охотник. Разнести лучше апельсинового сока. По каютам разнеси. Ибо первоначальное расписание рейса полетело в тартарары. Через пятнадцать минут запускаем двигатели и на полных оборотах идем к Нулиарде.
И Лев Ильич, сам себе дав команду «Кру-гом», отправился в рубку.
— Слышали? — спросил нас с Женькой Гулливер, когда Лев Ильич ушел. — Шагом марш по каютам. И сидеть там смирно. Игрушки кончились. Началась дисциплина.
— Чего я там не видел, в каюте? — возмущенно заговорил Маковка. — Можно подумать, нам не интересно посмотреть на старт. Сам-то, небось, пойдешь в рубку. Там иллюминатор большой, во всю стену. А мы — в каюту? Ит дазн΄т сьют!
— Бунт на корабле? — вежливо осведомился Гулливер.
— Вот именно. Полундра! — завопил Маковка и побежал было вослед деду. Я едва успел поймать его за рукав.
— Мы посидим, посидим, — громко обещал я роботу, волоча упиравшегося Маковку по коридору к дверце лифта. — Только не забудьте, дяденька, сказать, когда можно будет выйти… Ну чего ты брыкаешься? (Это я уже Маковке.) Тихонечко посидим минут пять в лифте, а потом подберемся к рубке и узнаем, какую тайну они пытаются от нас скрыть.
— Это что же! Подслу…
Я зажал Маковке рот.
— Ничего и не подслушивать. Разве члены экипажа не имеют права знать все подробности предстоящего рейса?
— Нг-нг-нг!
Я отпустил Маковку.
— Зачем руками прямо в рот! — Маковка обозлился. — Думаешь, мне самому не интересно? Подслушивать, так подслушивать.
В кабине лифта мы помирились. Отсидев положенные пять минут, выбрались снова в коридор и на цыпочках пошли к рубке. На стенах мигали световые указатели: «Поворот на камбуз», «В кают-компанию», «К бассейну и душевым», «К орудиям правого борта».
— Знаешь, еще где-то есть отсек с воздушным ковром, — шепотом сообщил Женька, — ложишься на него, нажимаешь кнопку, и тебя поднимает вверх струей ветра. Можно плавать и качаться над полом, как на воздушной подушке.
Вот и дверь в рубку. Мы прильнули к ней, стараясь вслушаться в разговор, происходящий у командирского пульта. Кое-что было слышно.
— Лучшее средство воспитания — хороший ремень! — донесся гулкий голос Шерифа. Потом что-то пробормотал Гулливер.
— У Трысьбы, кроме омраченного детства, наверняка были другие причины сделаться пиратом, — ответил ему Лев Ильич.
— Ремня бы ему. Ух! — снова подал голос Шериф.
Маковка полез в карман и вытащил мини-робота на четырех колесиках, с оттопыренным акустическим «ухом» на спине.
— Сейчас будет слышно лучше, — пообещал он, запуская шпиона через трубу пневмопочты в закрытый отсек. — Засунь радиочип в ухо.
И он подал мне крошечный пластмассовый шарик.
Как только я последовал Женькиному совету, в голове моей зазвучал голос Гулливера:
— Сверхмощное поле, и оказалось пробитым! Такое под силу только орудиям крупного калибра. Какие устанавливают на линкорах.
— Может быть, мину подложили, — буркнул Шериф.
— Мина или пушка, это неважно. Главное, Трысьба кому-то понадобился. Хорошо, если это дело рук его дружков-пиратов, успевших скрыться от возмездия. А вдруг его вызволили из плена обитатели неизвестной нам системы? — спросил дед.
— Зачем им такое сокровище? — удивился Гулливер.
— Не все планеты Вселенной заселены интеллигентными существами. Кое у кого развиты инстинкты хищников. Помните Империю Козлоглавов?
Я чуть не подпрыгнул. Совсем недавно в школьной библиотеке я нашел том, где описывалась борьба объединенных галактик с этой Империей. Козлоглавы решили подчинить себе всю Метагалактику и для достижения цели не гнушались никакими средствами. Засылали диверсантов, вызывали искусственные метеорные ураганы, расставляли западни на самых оживленных космических трассах. Руководствовались они простой тактикой: ужаснуть противника злодейством, обескуражить его невиданным свинством. Ведь воспитанные люди часто теряются, неожиданно сталкиваясь с агрессивным хамством.
Что, если сбежавшего пирата Трысьбу сделают своим орудием существа, подобные Козлоглавам? Ведь и поймать-то его удалось только потому, что никто не позволял ему заправляться горючим, никто не снабжал по доброй воле боеприпасами — все гнали прочь. А будь у пирата надежная база и щедрое снабжение, то кто его знает… Может быть, до сих пор транспортные караваны сопровождались бы вооруженными крейсерами.
— Ну, это ты загнул, — сказал Шериф. — Трысьба не пойдет ни к кому на службу. Он самый настоящий анархист.
— Как бы там ни было, — подвел итог разговору Лев Ильич, — надо как можно быстрее добраться до Нулиарды. Может быть, найдем разгадку прямо на месте. Да и Трысьба далеко уйти не успел. В подпространство войдем чрез ближайшее устье — возле Меркурия. А сейчас — старт. Кстати, а где ребята?
— Я их в каюты отправил, — сказал Гулливер. — Незачем им знать, что предстоит схватка с Рубиновым Трысьбой.
— Это почему? — недоуменно спросил Маковкин.
— Волноваться будут, — объяснил Гулливер. — Испугаются. И вообще, надо поберечь детские нервы.
— Э, нет, — решительно заявил дед. — Беречь мы их, конечно, будем. Но нянчиться — никогда. Поэтому выдай им, Шериф, по лаузеру с полным боекомплектом и проведи курс стрелкового мастерства в тире. Если Женька и Ян будут отсиживаться по щелям, пока мы будем сражаться, то из них никогда не
