Тьма над бездною

Будучи в радостном настроении, Алазар уже предвкушал предстоящие удовольствия, которые сулили хорошая компания и содержимое его карманов, но, первым выйдя из-за угла в холл, он вынужден был юркнуть обратно. Двое мускулистых мужиков в серых мундирах обыскивали участников квинты, тупо вглядываясь в найденные у них в карманах документы. Клипса на подоконнике уже не было, из чего Алазар сделал вывод, что тот заблаговременно ушел в библиотеку. - Что там? - спросил Сот, пытаясь пройти к подоконнику. - Стража! - прошипел Алазар, держа его за куртку. - !!! - сказал Лекс. - Крысы поганые! - сказал Сот. - Попали... - сказал Злобный. Алазар промолчал. Городская стража была больным прыщом на мягком месте каждого уважающего себя студента, ибо как можно жить, не нарушая запрет на карты и пиво, действующий на территории Академии. Конечно, бывали эксцессы, связанные с отдельными гражданами, которые упивались настолько, что начинали крушить стулья об стенки холла, но ведь такое случалось редко, да и то по большим праздникам. Серая братия же была глуха к нуждам студентов и периодически отлавливала нарушителей, что для последних кончалось отсидкой до выяснения обстоятельств, читай до вечера. Причем тех, у кого не было с собой ни карт, ни пива, стражники просто сгоняли с насиженных мест, а при возникновении разногласий отправляли в полет с лестницы. И как, спрашивается, простой студент может после этого любить родную стражу, хранящую покой законопослушных граждан? По вполне объяснимым причинам четверо студентов с пивом в карманах сочли за благо удалиться. В гробовом молчании они спустились по лестнице и опять погрузились в уличную сырость. - Мерзкая погодка, - сказал Алазар и облокотился на колонну крыльца. Ежась на холодном ветру, они стояли под навесом и уныло разглядывали безрадостный пейзаж. Неожиданно лицо Лекса просветлело: - Я знаю классное место, где можно посидеть, - сказал он, и в ответ получил три пары голодных глаз, вопросительно глядящих на него. - Подземелье! - Рехнулся, - разочарованно сказал Сот. Алазар потрогал лоб Лекса и покачал головой: - Не жилец. - А в сущности, неплохое местечко, - поддержал друга Злобный. - Вот, вот, - оживился Лекс. - Ты хоть раз там был? - спросил Алазар у Злобного. - Конечно. - Нас туда Лось водил, - закивал Лекс, - обоих. Там так здорово: тепло, сухо местами - темнотища... - А стража куда смотрит? - Не знаю. Тут недалеко вентиляционная шахта есть. Главное выбрать момент, когда вокруг никого нет, и быстро туда забраться. Правда, там на входе грязно, - Лекс опустил глаза и поковырял носком трещину между плит, - чуть-чуть. - И что, там внизу нет никого? - удивился Алазар. - Ну, рабочие иногда ходят, чинят чего-то. Но им по мордасам надавать, и дело с концом, если, конечно, самим того же не получить. - Но они там совсем иногда появляются, - поспешил заверить Злобный. - Я еще ни одного не видел. - Я хочу в подземелья! - заявил Сот. - А то они там были, а я нет! - Ну ладно, уговорили, - сказал Алазар, вздохнув. - Только чует мое сердце, не к добру это. На душе у него, и правда, было неспокойно. А может, это задушенная совесть скреблась из последних сил. Заветная вентиляционная шахта, почти незаметная между нависших корпусов, находилась в пяти минутах ходьбы. Оглядевшись, Злобный отодвинул две доски на ее крышке, и друзья, почти не измазавшись, проникли внутрь. Длинный коридор сквозь тьму, кое-где прерванную столбами света, вел в сторону высотки. Глухая тишина облепила стены, отзываясь только звуками капающей воды. Держась за шершавую стену, Лекс шел впереди и указывал дорогу. За ним осторожно крались все остальные. Не доходя до самого здания Академии, проход сворачивал направо и погружался в кромешную темень. - Спички у кого есть? - шепотом спросил Лекс. - Ага, - Злобный нащупал его руку и вложил в нее коробку. Время от времени освещая путь, они пробрались по извилистому коридору, и спустились на этаж. Там потолки были немного ниже, а кое-где приходилось пролезать под толстыми трубами, загораживающими дорогу. Несколько раз, свернув в боковые проходы, они поднялись по скобам наверх. Внезапно Алазар расслышал посторонний звук. - Тихо! - прошипел он, и все замерли, стараясь не шуршать подошвами. Справа доносилось мерное постукивание, как будто кто-то работал молотком за стеной. - По-моему, там кто-то есть, - еле слышно прошептал Лекс. - Давайте вернемся, - предложил Злобный. - Чего-то мне не хочется встречаться с местными жителями. Алазар подошел к правой стене и прислушался. Звук раздавался снизу. - Тсс! - сказал он. Звук затих. - Не слышу, - констатировал Сот. - Еще бы, - усмехнулся Алазар. - Теперь вода капает мне на руку. - А почему же звук был такой глухой? - Она тут на какую-то фигню попадала. Успокоившись, путешественники проследовали дальше и оказались в просторном помещении с косым потолком. На разной высоте тьму подземелья пронизывали массивные балки, пол был покрыт толстым слоем песка. Пахло подвальной затхлостью. - Где мы? - спросил Алазар, окончательно потеряв ориентацию в извилистых переходах. - Под лестницей парадного крыльца, - ответил Лекс. - Тут и остановимся. Говорить можно чуть громче, тут нас никто не услышит. - Есть в жизни каждого человека небольшое количество ни с чем не сравнимых удовольствий, - сказал Алазар, размещаясь на одной из балок. - Иногда даже кажется, что только ради этих мгновений и дана ему жизнь, ведь даже если человек живет ради детей или ради будущего всего человечества, он получает от своих деяний то же самое удовлетворение, что и живущий сегодняшним днем бездельник от выпитой в компании друзей бутылочки пива. - С характерным шипением пробки отделились от бутылок. - А если она выпита в полной темноте загадочного подземелья, да еще под хорошую закуску, то это для него просто верх блаженства. - Хорошо сказал! - Так выпьем же за то, чтобы у нас почаще и подольше была возможность получать кусочки этого блаженства, - закончил Алазар. - Ничего, Академия - не школа, за десять лет не закончишь, - добавил Злобный. Под дружный смех в густой темноте столкнулись четыре бутылки, и, спустя несколько мгновений, захрустели лепешки. - Свежее... - Эх, хорошо! - Гораздо лучше, чем на лекции. Пиво было действительно вкусное и приятно согревало продрогшие внутренности, а соленые лепешки как нельзя лучше подходили к этому напитку. - Кстати, некоторые до конца не дотягивают, - сказал Лекс. - Лося то выгнали. - Да ну! За что? - Устроил дебош в общаге или что-то вроде. - И куда он теперь? - В армию, ясный пень, куда ж он денется. - Жалко его. Человек, ушедший в армию, выпадал из жизни на два года и возвращался уже совсем другой личностью, как правило, загрубевшей и всегда с сильно изменившимся мировоззрением. Впрочем, что можно было ожидать, если человек вынужден убивать, жить по указке, подчиняясь армейским законам и не имея ни права, ни возможности изменить что-то в этой жизни. Нельзя сказать, что люди, пришедшие с войны, были потеряны для общества, но многие из них были сломлены. Там, где каждое мгновение может стать последним, нет места размышлениям и человек, вернувшись домой, уже не способен, а может быть не желает думать, выбирать, искать. Он ищет поддержки. Да и как он может размышлять о вечном, если перед его глазами навсегда застыл кровавый лик войны. Если он возвращался... Конечно, такая судьба постигала не всех. Были те, кто даже там не сломался и сохранил свои убеждения, и даже укрепился в них. Они по-прежнему гордо отстаивали свои идеалы и всегда осознавали, что война - это, прежде всего, насилие и смерть. В противоположность другим, кто приходил оттуда эдаким светозарным рыцарем, хвастался своими ратными подвигами и особенно сочно расписывал кровавые сцены и трупы убитых врагов. Армия - это школа жизни, - говорили они. - Она сделала из нас настоящих людей с Большой Буквы. Так уж устроен мир, что побеждает сильнейший. Так будем же сильнейшими! Насилие было для них ответом на все вопросы. Хорошо, что большинство из них так и оставались в армии, дослуживались до высоких званий, увешивая грудь орденами за особенно жестокие расправы с противником. Они считали войну большим приключением и не видели в убийстве разумного существа ничего особенного. Подростка же, выросшего в тепличных условиях, считающего, что каждое создание имеет право на жизнь, и не желающего воевать, в армии не ждало ничего хорошего. Поэтому самым страшным, что может произойти со студентом Академии, считалось исключение с последующим набором на срочную службу. Правда, такие ребята в армию попадали не так уж часто. Слишком много лазеек было в системе набора для тех, кого выгнали или не приняли в Академию. Можно было, в конце концов, уйти из города и искать счастье в дальних краях, где до них не дотянется костистая лапа системы. Именно такая безрадостная перспектива представлялась упомянутому Лосю, а может и самому Алазару. Сидя с пивом в руках, он неспешно предавался размышлениям о том, что за такое количество пропусков его могут и отчислить, а, впрочем, обошлось уже не раз и еще раз пронесет. Как- нибудь сессию сдать можно. Разговор тем временем шел своим чередом. Говорили о последних событиях в городе и в Академии, о монстрах на улицах, так всем надоевших, о дальних странах... Когда посмотрели на часы, оказалось, что до семинара осталось пять минут. Пиво еще оставалось. - Ну что, побежим? - с нотками надежды в голосе спросил Лекс. Совесть, залитая пивом, последний раз приглушенно булькнула. - Да ну его в ...! - сказал Алазар и глотнул пива. - Вот и правильно. - Ох, и достанется нам на сессии... - Ничего, прорвемся. Вечеринка продолжалась, и вскоре пиво приблизилось к своему логическому завершению. Последний глоток Алазар оставил на дне и поставил бутылку на землю, дабы по старинному студенческому обычаю отдать остаток пива богу Халяве. Развалившись на балке, он не спешно забивал трубку, когда Сот, порядочно захмелевший, уронил на пол последнюю лепешку. - Да сопутствует нам Халява по жизни! - изрек