Единорог
Единорога вывели из лесу поздним вечером. Деревенская дурочка, сидя под деревом, давно подманила его к себе и накинула на него уздечку, что дали ей городские.
Но вместо того, чтобы идти к дороге, она несколько часов сидела все там же, ощущая тяжелую голову на своих коленях. Она забыла и про обещанные конфеты, и про сережки в картонной коробочке, что ждали ее у дороги. И только когда стемнело, повела его за собой, сжимая уздечку в грязной руке.
Потом рука сжимала уже горсть конфет, а потом пальцы разжались — потому что один из городских, отступив на шаг, чтобы не запачкаться, аккуратно выстрелил ей в затылок.
Дурочка лежала, глядя открытыми глазами в жухлую октябрьскую траву, а единорога уже заводили в фургон. Он шел смирно и вдруг застонал-запел, будто человек. Но уже хлопнула дверь, фыркнул дизель, и фура стала выбираться с проселка на широкую трассу.
Знахарь проснулся и резко поднялся на кровати. В доме стояла тишина. Ни ходики, ни холодильник не подавали признаков жизни. А к утробному рычанию старинного холодильника он привык, что-то в этом холодильнике было от домашнего зверя с сосиской внутри. Но то, что остановились еще и часы, было совсем неприятно. Знахарь, мелко ступая по доскам пола, подошел к окну. Сосны спокойно и недвижно чернели на фоне светлеющего неба, стена монастыря, как обычно, угадывалась в темноте — но что-то случилось в мире, стронулось с места, нарушилось равновесие.
И Знахарь, нашарив обрезанные валенки под кроватью, обулся и вышел, кутаясь в ватник. Он переступил порог, как грань между ночью и поздним октябрьским утром. Знахарь спускался из скита по узкой тропинке и чувствовал приближение гостей.
По дороге из города приближался нежданный гость. И это был друг, старый друг, но визит не был радостен — друга позвало в дорогу точно то же мрачное предчувствие, что разбудило и его, Знахаря.
Где-то по трассе несся лимузин — до него было еще несколько километров, но Знахарь чувствовал, как машина приближается, как она сворачивает с окружной трассы на окружную дорогу, так называемую бетонку, вот она едет медленнее…. Сам он шел по тропинке к дороге, навстречу гостям.
Длинная машина скоро появилась из-за поворота, и фары ударили Знахарю в глаза.
Секретарь выбежал из машины и открыл дверь.
Знахарь согнулся и залез внутрь. Там пахло пряным и восточным, в канделябрах на стенках метнулось пламя настоящих свечей.
— Ты не оставляешь своих привычек; cheri. Но я бы подпустил еще ладана. — Сейчас Знахарь в своем ватнике был похож на отца Сергия, беседующего с французскими путешественниками.
Старичок напротив расхохотался.
Они знали друг друга давно и сейчас сошлись, не сговариваясь, потому что оба почувствовали беду. Что-то разладилось в мире, случилась какая-то неприятность, но вот что именно произошло — непонятно. Кто-то нарушил хрупкое равновесие, совершив неизвестное действие, какой-то проступок, и вот теперь началось смещение событий. Так медленно начинает разрушаться карточный домик, если вдруг на один из его этажей села бабочка.
— Нам с тобой надо понять где, — говорил Старый Князь в расшитом камзоле. — «Где» — это даже важнее, чем «что».
Секретарь долго звенел чем-то в ящике между сиденьями и наконец подал хозяину гигантский бокал. Знахарь отмахнулся от такого же, шелестя картой.
Карта была непростой — на ней вспыхивали и гасли точки, она набухала влагой, сама собой высыхала, трепеща в руках стариков, жила своей особенной жизнью. Два старика склонились над картой, бормоча что-то и посмеиваясь.
Секретарь с тревогой вслушивался в этот смех. Он много лет назад научился различать все оттенки голоса своего хозяина и видел, что этот смех скрывает не озабоченность — он скрывает панику.
Лимузин мчался в утреннем тумане, неумолимо, как захваченный самолет к цели, приближаясь к высоким башням на окраине города. Потом машина нырнула в нескончаемый тоннель, совершенно пустой в это воскресное утро.
Еще с дороги Знахарь позвонил внуку. Тот служил пожарным и только что сменился с дежурства. В этот момент он уже ехал домой и, мгновенно поменяв маршрут, повернул к центру и принялся крутиться в петлях развязок. Дорогу он знал хорошо — и даже прожил пару недель в огромной квартире Старого Князя с видом на храм Христа Спасителя. Но это было при таких странных обстоятельствах, что старший лейтенант пожарной службы, поежившись, отогнал воспоминания.
Старший лейтенант вел машину уверенно и быстро, обгоняя редкие машины на Третьем кольце. Он свернул на набережные, промчался к Кремлю и, сбросив скорость, углубился в переулки. Только остановившись перед огромным новым домом, он почувствовал, как устал на дежурстве. А дежурство было не страшным, но суетливым — они два раза тушили помойки, а потом он чуть не подрался на пустыре с подростками, Которые взрывали там запрещенную к использованию пиротехнику. Помойки были потушены, петарды отобраны, и он даже разжился бесплатной гигантской морковкой с лотка вызвавшего их восточного человека.
«Ладно-ладно, — подумал старший лейтенант. — Просто так меня бы не позвали».
Когда он вошел в квартиру, казалось, на него не обратили внимания. Только Знахарь помахал рукой и снова уткнулся в бумаги на столе.
Пожарный знал почти всех — но почти никого по именам. Тут были Лодочник, Трубочист, Секретарь… Секретаря так и звали — Секретарь. Еще вот этот низенький был Бурмастер или Бурмейстер — потом надо вспомнить.
Старший лейтенант углубился в дебри квартиры и нашел ванную с душем. Несколько раз поменяв температуру воды, он отогнал сон и вернулся в гостиную. Мельтешил проекционный экран, менялись картинки и схемы — что-то происходило в Москве и ее окрестностях, но что это было, собравшиеся за столом так и не поняли.
Старший лейтенант тихо вышел в гостевую комнату и мгновенно заснул быстрым, как полет ночной птицы, сном.
Дедушка и внучек поехали обратно в скит. Знахарь объяснял внуку:
— Понимаешь, это такая вещь, что движется. Причем сейчас в этом ничего страшного, но неприятности начнутся в тот момент, когда она придет в негодность. А вот что это за «негодность» — понимай как хочешь. Ясновидящие не видят, медиумы пока молчат.
— Амулеты равновесия? — спросил старший лейтенант, не отрывая глаз от дороги. — Драгоценность… Нет, драгоценность не годится. Картина? Может, украли ребенка?
— Может, и ребенка, — согласился старик. — Я сам склоняюсь к этому. Ребенка… Правда, тут тоже не все сходится, но медиумы уже ищут всех пропавших детей, хотя что-то мне подсказывает, что они просто спасут дюжину мальчиков и девочек от педофилов.
Когда они подъехали к монастырю, уже вечерело. Мимо них, как коров в стойла, гнали вон экскурсантов. Туристические автобусы рычали на стоянке, кутаясь черным дизельным дымом.
Старик с внуком пошли центральной дорогой, мимо пушек на бетонных ложах и пустеющих
