больше…
— Я за вами стоял и видел — все правильно, — влезает в разговор старатель.
— Нет, я же сам считал…
— Да заберите вы этот рубль, как ребенок, честное слово.
— Что вы, нельзя. Сегодня рубль возьму, завтра от меня два убудет. Это же закон сохранения, он фундаментальный.
— Интересно, интересно. Сколько вы хотите за ваш закон? Пятьсот устроит?
И затерялся в торговых рядах.
На ладони у клиента — купюра и карточка: «Велор Андреевич Финштейн, старатель».
— Мужчина, так что вы там про сдачу говорили?
— Нет-нет, все правильно, извините.
Народ в массе своей глуп, утверждают социологи. Но в этом стаде каждый баран несет долю мяса и шерсти. В течение месяца темноволосая голова Финштейна мелькала в блеющей толпе. К сожалению, идеи повторялись — от стереотипов никто не застрахован, — но главная цель была достигнута. О молодом бизнесмене с насмешливыми глазами заговорили на лавочках у подъездов и на трамвайных остановках. В желтой прессе появились первые ласточки — «В городе орудует идейный вампир», «Сколько нынче стоит подумать?» и «Социализм с человеческим лицом и блокнотом в руках». Статейки не стоили выеденного яйца, но дали неплохой пинок пот зимнему дремлющему сознанию.
Через месяц на деревьях набухли почки, запели птицы; в глаза вместо снега ударила пыль. Телефоны Велора Финштейна разрывались. В офис потянулись очереди. Их обитатели затравленно осматривались, раздумывая: что такой недотепа может интересного подумать? куда эта пигалица лезет, да еще в таких колготках? ты смотри, вроде интеллигентный человек, а туда же!
Со временем змеиный хвост очереди вытянулся и налился мышечной тяжестью. Махни им — любого доброго молодца с земли сшибет. Финштейн жалил безболезненно: р-раз — и в голове пусто, в карманах — полно.
Укус? А что укус — почешется немного и пройдет. Зато кредит оплачен и холодильник набит.
Собрав золотую пыль, Велор решил выходить на разработку иной породы.
Приглашение в театр пришлось кстати. Целевая аудитория ничтожна по количеству, но качественно — то, что нужно. Легированный постановкой и растворенный в репризах материал получает запредельную чистоту, высшую пробу. И всего-то работы — прийти за полчаса до начала спектакля.
— Рад видеть, Велор Андреевич, хорошо, что нашли время. Осторожно, не испачкайтесь, — ремонт, знаете ли.
— Как я мог упустить случай погреться у единственного в городе очага культуры! Однако, между нами, не люблю выглядеть идиотом после спектакля, в котором ничего не понял. Собственно, о чем пьеса?
Художественный руководитель театра по совместительству служил и главным режиссером. Пьеса — о добре и любви, которые проходят сквозь все преграды, чтобы в кульминации победить предрассудки и явиться зрителю не куском гранита, но чистым бриллиантом. Сюжет построен так, что зритель становится участником действия, сам очищает драгоценный камень от налета рутины и зависти, а в развязке мысленно надевает кольцо с блестящими гранями идеи.
— Говорите, маленьким чистым бриллиантом?
— Образно, исключительно образно.
— Замечательно. Понимаете, я очень люблю искусство, несмотря на мое дилетантство. Впрочем, деньги позволяют выглядеть профессионалом в любой сфере.
Посмеялись.
— Я хотел бы поставить эту пьесу в родном городе. Надеюсь, игра тамошних актеров не испортит задумки и скрасит мое пребывание на родине.
Художественный руководитель опустил взгляд и поковырял потрепанным ботинком в не менее потрепанном линолеуме.
— Не сомневаюсь в таланте артистов вашего театра, но режиссура — вещь уникальная. Каждый художник видит пьесу по-своему, пропускает через себя, трактует… Боюсь, злые языки уличат в плагиате.
На свет появился кожаный блокнот.
— Не извольте беспокоиться. Как говорит мой отец, если на полке лежит Шекспир, его нужно обязательно поставить. А за вашу трактовку я готов предложить десять тысяч. Не лично вам — на развитие театра. Ремонт опять же закончите. Ну как?
Режиссер провел ладонью по шершавой от штукатурки стене:
— Пишите.
После спектакля завсегдатаи расходились молча. Заездили, видать, актеры пьесу, замылили. Играли как на новогодней халтуре — плоско, грубо, без переживаний. А ведь только год постановке — когда успели закатать материал?
Так Велор Финштейн стал меценатом. Богема проглотила два месяца его жизни в уютном провинциальном городе. Он давал гранты молодым писателям, подающим надежды музыкантам и перспективным художникам. Поддерживал тех, чьи творения не принимались критикой. И — о, чудо! — на непризнанных гениев нисходила быстрая и мощная, как двигатель тепловоза, слава. Под патронатом Финштейна были отреставрированы здания в исторической части города, в их число попала и старейшая в стране филармония. Увы, этого не хватило для охвата сетью всей сошки. Пришлось привезти выставку работ знаменитого фламандца, организовать несколько симфонических концертов и вдохнуть финансовую жизнь в бледную от голода балетную школу.
Служители муз так долго ждали — даже не денег, внимания, — что легко расставались с задумками и идеями. На то ты и творческий человек — еще придумаешь! Твори шедевры и бросай их в воду! Взамен получай монету и не думай ни о чем, кроме искусства, которому ты долго учился, жуя горбушку. Это ли не счастье?
— Как говорит мой папа, художник должен вставать из-за стола с легким чувством голода, — посмеивался Велор и записывал в кожаный блокнот новые и новые мысли.
К началу сезона, который у артистов наступает осенью, публика убедилась: смотреть и слушать в городе абсолютно нечего. Живая сила искусства спряталась за сверкающими фасадами, нырнула в кучу дорогого реквизита, рассеялась в рекламных роликах и телевизионных сериалах.
Велору нужно было последнее усилие — и план сделан.
В пустом от невежества и духовно нищем городе оставался еще один потенциальный клиент — изначально не обремененный душой, от природы очень жадный.
На дне расщелины лежал самородок.
Ежегодный прием в мэрии — тяжелая повинность. Беспросветное законодательство вкупе с произволом местных властей отбивает у бизнесмена любое желание работать на благо общества. Ради своего кармана — куда ни шло. После слов благодарности, произнесенных с хитрой ухмылкой, и вручения жестяных медалек обязательно потребуют что-нибудь взамен. Например, деньги под очередной проект. Невыносимые сравнения с великими меценатами прошлого, перемешанные призывами к социальной ответственности, в результате дают кислый пунш на банкете и черный осадок в душе.
Не дают чиновничьи рожи спокойно дышать.
Сияющий от счастья Финштейн во время приема бизнес-элиты выглядел светлым пятном на фоне мрачных коллег. Принимая почетные награды, радовался как ребенок; прослезился, когда его назвали надеждой и опорой города.
— Великая честь — помогать горожанам, — сказал он в ответной речи, с умилением сложив брови.
По залу прошел смешок.
«Он действительно идиот или прикидывается?» — зашептали по углам.
После официальной части мэр пригласил Велора в кабинет — ближе познакомиться с новичком высшего света. Разговор зашел об инвестициях — Финштейн его ждал.
