– Я, конечно, могла бы отнести письмо переводчику, но мне не хотелось, чтобы это вышло за пределы семьи.
Если не хотелось, то что ты там делаешь? Могу я узнать?
– Но ты изменила решение, – отметила ведущая, – и твою историю услышали пять миллионов телезрителей. Почему?
– Что почему? – не врубилась мама. – Почему у вас столько телезрителей?
– Нет. Почему ты изменила решение?
– Потому что хочу предостеречь всех женщин, чтобы они остерегались. Не только его, но…
– …любого обманщика, – закончила за нее ведущая, – обманщика, который может иметь облик соседа, сотрудника, знакомого из магазина. Будем остерегаться. Вдруг он улыбается именно нам?
Аплодисменты. Я уже собиралась выключить телевизор, уверенная, что это конец, но тут ведущая обратилась к кому-то из зала:
– Богуслав, скажи нам, почему женщинам встречаются обманщики? Потому что они наивные?
И она поднесла микрофон какому-то утомленному типу. Стоп! Стоп! Да это никак Губка! А может, я ошибаюсь. Нет, Губка собственной персоной. Борода, усталые глаза и очки в тонкой металлической оправе, а внизу экрана надпись: «Богуслав Губка. Психиатр». Губка откашлялся, потер лоб и начал:
– После нескольких минут разговора мы имеем только некий набросок. Я бы сказал, общие очертания. Чтобы возникла полная картина, необходимы долгие, многочасовые беседы.
– Значит, ты не можешь определить причины? – не отступалась ведущая. – Не можешь сказать, что причиной была наивность?
– В данном случае определенно не наивность. – Губка прокашлялся. Потом умолк, словно размышляя над чем-то. – Так получается, что я знаю пани Хелену по рассказам ее дочери.
– Выходит, Малина – твоя пациентка?
Боже! Я схватилась за голову.
– Боже! – вскрикнула мама и тоже схватилась за голову. – С ней что-нибудь серьезное?
– К сожалению, сказать я ничего не могу. Врачебная тайна.
– Ну конечно! – ужаснулась мама. – Если бы это была какая-нибудь чепуха, она рассказала бы родной матери. Что с ней, доктор?
– Да ничего особенного, – попытался успокоить ее Губка. – Так, пустяки.
– Почему она не пришла с этим ко мне? – Мама достала большой платок и вытерла глаза, размазав тушь, а внизу экрана появилась надпись: «Хелена, которую обманул муж-двоеженец, не знала, что ее дочка Малина лечится у психиатра». Я не выдержала и выключила телевизор. Нужно что-то проглотить, чтобы успокоиться. Где мой тиоридазин? Нет, сперва я досмотрю этот фарс до конца. Я вновь включила телевизор. Но увидела только финальные титры, а в качестве фона расплывчатый силуэт мамы и рядом с ней Губку.
Минут пять я, потрясенная, сидела не двигаясь. И просидела бы так, наверно, и час, и два, если бы не телефон. Его звонок возвратил меня из бездны стыда на землю.
– Малинка? – Бабушка. – Почему ты не сказала мне, что ходишь к психиатру?
– А ты мне говоришь, что ходишь к кардиологу?
– Еще не хожу, но пойду. После того, что сегодня увидела, я постарела на двести лет.
– Я тоже, – призналась я. – Придется поискать другую квартиру, где-нибудь за городом.
– А мне что прикажешь делать?
– Она хоть твоего имени не называла. Со мной куда хуже. Она не только имя, но и факультет обнародовала.
– Бедная девочка, – посочувствовала бабушка. – И еще этот психиатр, такая стыдоба. Не лучше ли было прийти к бабушке?
– А у тебя есть право выписывать рецепты? – разозлилась я. – Думаешь, мне было легко? Думаешь, я так взяла и пошла, каприза ради? Если бы не Эва, возможно, я до сих пор не выбралась бы.
– Боже, твоя мама была права, – испугалась бабушка. – Это действительно что-то серьезное.
– Ничего серьезного, но мне пришлось проконсультироваться у специалиста. Время от времени я принимаю лекарства, и все становится отлично.
– Такая молодая – и уже на таблетках, – простонала бабушка.
– Не все, бабуля, можно исправить ласковым словом. Иногда приходится проглотить немножечко химии.
– Ну я понимаю, антибиотики, витамины, средства от высокого давления, но от головы? Они же отупляют, разрушают личность!
– Бабушка, ты же видела меня месяц назад, и что? Я изменилась?
– Вот теперь вижу, что да. Когда-то ты была такая энергичная, всю квартиру мне убрала, а в последний раз даже чашки поленилась вымыть.
Я вздохнула. Не буду же я ей объяснять.
На следующий день, вооружившись картой, я отправилась на поиски фирмы SMG.
– Рад вас приветствовать. Доминик Вротка.
Я протянула ему руку и автобиографию.
– Малина, – прочитал он. – Очень хорошо. Это имя несет в себе позитивную энергию.
– Да? – поинтересовалась я.
– Оно ароматное, – объяснил он, – пробуждает приятные ассоциации. Клиент, услышав слово «Малина», расслабляется и утрачивает бдительность, и тут-то вы можете его атаковать и выиграть.
– Что, например? – вторично поинтересовалась я.
– Возможности огромны, – потер он руки, – но начнем сначала. Пани Малина, довольны ли вы своей предшествующей карьерой?
– Да в общем, – пробормотала я, – не слишком.
– Вот то-то и оно-то. – Вротка облизнулся. – Немногие из нас довольны своей работой.
– Немногие, – согласилась я.
– Но это возможно изменить, – утешил меня Вротка. – Пани Малина, можно утверждать, что вы сделали шаг в нужном направлении. Шаг к солнечному будущему. И все благодаря нашей фирме «Сексес ент Мани Груп».
– Да? – слегка удивилась я.
– Пани Малинка. – Он снова облизнулся. – В каком возрасте люди у нас выходят на пенсию?
– Женщины или мужчины?
– Ну, скажем, женщины, – уточнил Вротка.
– В возрасте шестидесяти лет, но обычно когда достигают пятидесяти пяти… К сожалению, – вздохнула я.
– К сожалению. Вы это очень хорошо подметили, – обрадовался он, – потому что на что хорошее может надеяться человек в шестьдесят лет?
– Ну… – нерешительно протянула я. Вротка явно неправильно понял мое «к сожалению». – Немало женщин хотят работать, они молодо чувствуют себя, но им приходится увольняться, так как предприятие дышит на ладан. А вот, например, в Америке многие пенсионеры вступают в брак, ходят на дискотеки.
– Вот именно! – явно возбужденный, прервал он меня. – В Америке! А почему там? Ответ простой: благодаря пенсионным фондам.
И началось. В продолжение следующего часа пан Вротка нарисовал мне десятки графиков и таблиц, продемонстрировал множество газетных вырезок. Перед глазами у меня мелькали заголовки: «Конец цепочки проигравших», «Пенсионер, тебе не жаль?», «Польша – Флорида Европы?», «Застрахуйся и умри». Вротка растолковывал мне каждую возможность. Что произойдет с моим накопленным фондом, если я скоропостижно умру и при этом у меня есть дети или же таковых нету, но зато есть муж. Что станется с моим фондом, если со мной случится несчастный случай, но я не умру, либо заболею или перестану платить в него взносы в течение года. За эти шестьдесят минут я задала только один вопрос:
– Предположим, я решу вносить ежемесячно эти сто пятьдесят злотых…
– Вы, разумеется, можете вносить и больше, – прервал он меня.
