(«блондинку сезона», между прочим) на роль экзотической альбиноски Лавинии Уэйтли. А для полноты контраста на роль Салли Сойер она пригласила жгучую брюнетку Газу де Луре И.
На главную мужскую роль (профессора Генри Армитэйджа) они пригласила красавца сердцееда Рока Квартца. Все свое свободное время Рок проводил, вертясь перед зеркалами. А во время съемок он вел себя так, словно стоял не перед камерой, а перед зеркалом. Как вы можете вообразить, женские сердца бились с тоненьким звоном и дюжинами.
Куртиса Уотли — представителя не вымершей еще ветви семьи — играл Роско Инелеганте. На самом- то деле актера, конечно, звали совсем не Роско, и уж тем более не Инелеганте. Но поговаривали, что пытаться узнать его истинное имя — дело гиблое и даже опасное, поэтому в Межзвездном Голливуде все вполне удовлетворялись его сценическим псевдонимом.
А вот исполнителей на роли мальчишечек Уотли, Уилбура и его братца-близнеца так пока и не нашли.
И, похоже, среди голливудских актеров подходящей кандидатуры было не найти.
Нет, конечно, Голда могла без проблем отыскать актера на роль Уилбура-в-плаще-с-головы-до-ног. Ну, в смысле, до эпизода, когда происходило распахивание плаща и — ах и ужас. Кто-нибудь вроде Карлоса Карха вполне мог бы сыграть его: в конце концов Карлос прославился, исполняя роли маньяков, насильников и мрачных здоровяков, рыча с экрана и успешно пугая почтеннейшую публику.
Однако даже мрачного обаяния Карха (который, кстати, в обычной жизни был тишайшим и любезнейшим человеком, хорошим семьянином и любящим отцом) не хватило бы, чтобы передать весь ужас, внушаемый персонажем Уилбур-со-всем-что-под-плащом-наголо!
Мартин ван Бюрен МакТавиш продемонстрировал всем отрывок из рассказа, где описывался персонаж — о боже, это было что-то невообразимое! Какие-то щупальца, несколько ртов, вокруг мех и крохотные глазки меж розовых реснитчатых век, по всему телу годовые кольца, гребнистые лапы с кровянистыми прожилками…
Голду Абрамовиц чуть не стошнило, когда она все это прочитала.
Они попытались обрядить Карлоса Карха в резиновый костюм с киберприводом. Привод работал, щупальца полоскались в воздухе, вид получался вполне отвратительный.
Но. «Но» заключалось в том, что и Нефертити Логан, и Газа де Луре II, и сама Голда Абрамовиц находили Карлоса Карха в костюме со щупальцами весьма возбуждающим. При этом они совершенно не могли (ну, или не хотели) объяснить пораженным мужчинам причины такой странной реакции на резиновый типаж с присосками и мехом.
Карлос вообще не понимал, что происходит, поэтому они с Мартином ван Бюреном МакТавишем устроили мозговой штурм — предварительно стащив у Таркина Армбрустера бутылку пуэрто-плюс- риканского рома. Помудрив над ней некоторое время, мужчины пришли к следующему выводу: похоже, Нефертити, Газу и Голду посетили схожие эротические фантазии на тему, каково было бы оказаться в постели с существом, оснащенным таким количеством щупалец, присосок, ртов, глаз и лап (плевать, что гребнистых и с кровянистыми прожилками).
Карлос с Марти подошли к Газе на следующий день и задали ей прямой вопрос. Но актриса уклонилась от прямого ответа: глаза ее заволокло туманом, она нежно улыбнулась и тихо проговорила: «Карлос, сердце мое, давай ты наденешь костюм, мы уединимся и проверим, насколько верна ваша теория…»
Но Карлос не согласился уединяться, поэтому теоретические выкладки так и не прошли проверку практикой.
Но это была вовсе не единственная проблема на съемочной площадке. Ладно, у Уилбура Уотли с костюмом приключилась некоторая незадача. Но что делать с ролью брата-близнеца? Вот где таился ужас художника по костюмам! Марти МакТавиш выдал технические характеристики и прочие параметры для братца — они подробно описывались собственно в тексте рассказа. Кстати, авторские права на него давно истекли, что не могло не радовать как Таркина Армбрустера, так и его клетчатого арлекина Горта Свиггерта.
Итак, что нам известно о брате Уилбура:
«Больше, чем амбар… из извивающихся канатов… все оно похоже на куриное яйцо, только такое, что больше и не представить… с дюжиной ног, похожих на бочки, и они наполовину закрываются, когда оно ступает… ничего в нем нет твердого… все, как студень, как будто все сделано из раздельных извивающихся канатов, которые собрали и прижали друг к другу… над этим большие выпученные глаза… десять или двадцать ртов или хоботов, которые торчат у него со всех сторон, большие, как труба дымохода, и они все время вскидываются, открываются и закрываются… все серые, с такими голубыми или багровыми кольцами… и о Бо-о-же праведный на Небесах — там пол-лица на верхушке!».[14]
Они попытались нарисовать это все на компьютере. Получилось любопытно, но непохоже.
Потом они попытались снять это все с помощью миниатюрных моделей и последующего монтажа. Ничего не вышло.
Тогда они построили муляж в полную величину, но конечный результат выглядел как бедный полужирафик-получерепашка из популярного детского комикса и совершенно не напоминал грозный гибрид человека и зловещего инопланетного монстра.
Но случилось так, что как раз в самую горячую пору — проект разваливался на глазах, столкнувшись с непреодолимыми трудностями — Таркин Армбрустер, Голда Абрамовиц и представленная ими «Колоссал- Всегалактик» неотвратимо приближались — вместе со станцией Старретт к тройной звезде Формакс 1382.
И Таркин Армбрустер на пару с Голдой Абрамовиц решили: если супермегаученые светила Динганзихта не помогут им сваять натуру для съемок, то такую натуру сваять не сможет вообще никто. В конце концов, изобрели же они котоотпугиватель на колесиках? Ну так пусть поломают голову над костюмом пришельца для «Колоссал-Всегалактик»…
Таркин и Голда вскочили на борт ультралегкого космического шаттла «Клэр Вингер Харрис». Конечно, они могли покинуть станцию более комфортным образом, стартовав из космопорта в непосредственной близости от Голливуда. Но они так спешили, что предпочли пересечь полое нутро Старретта и вылететь с противоположной стороны станции — прямо мимо острова Каспак, если вам это что-то говорит.
Чтобы добраться до Портала Каспака, «Харрис» на полной скорости пересек низкогравитационную зону в геометрическом центре Старретта.
А надо сказать, что в точке нулевой силы тяжести и окружающей ее низкогравитационной зоне вовсю бурлила, произрастала и размножалась жизнь — в самых причудливых своих животных и растительных формах. Так, к примеру, там разводили невесомый лишайник. Там плавали водяные пузыри, в которых прекрасно себя чувствовали разноцветные — и тоже круглые — рыбины. Там даже вывелась особая порода безлапых птиц, которые все время летали и не садились на землю (которая там отсутствовала) даже для того, чтобы отложить яйца в гнезда (гнездились, кстати, эти пичуги на невесомостном лишайнике).
У этого мха наличествовала одна весьма примечательная особенность. В нем развилась сложная, не поддающаяся классификации система нейронных связей — подо что тут же подвели теорию, гласящую, что сознание и разумность — это не некий отдельный признак некоторых особей, развивших их в результате эволюции, а непременный атрибут любой достаточно сложной формы жизни и сигнальной системы.
А невесомостный лишайник, дрейфующий в полом центре станции, как раз и являлся достаточно крупной, достаточно сложной и к тому же передающей сигналы формой жизни — так что вуаля!
В результате внутри Старретта появился и развивался — как бы странно на первый взгляд это ни звучало — умный мох.
И вот, представьте себе, через пустое нутро Старретта летит ультралегкий шаттл и несет прочь от Голливуда толстого, лысого, потного и накачанного ромом директора студии с неизменной сигарой во рту — и двухсполовинойметровую элегантную зеленокожую даму в белом полярном мехе.
И о чем, как вы считаете, размышляют Таркин и Голда, пока летят мимо колышущихся зарослей невесомостного лишайника, свободно перемещающегося по центру Старретта?
Да как раз о примечательном внешнем облике братцев Уотли! Обо всех этих щупальцах, присосках, недоразвитых глазках с ресничками и извивающихся канатах и ногах, подобных трубе дымохода, и,
