которых он состоит -- их форма и плотность, движение, разрушение. Потом -- закрыть глаза и потянуться, не рукой, разумом, той его частью, что способна проникать в суть вещей. Проникнуть. Понять, запомнить, пропитаться. Только так, созерцая и познавая, обретешь власть над миром материи. Порой казалось, еще немного, и Кар сможет одной силой мысли, одним желанием направить движение частиц, изменить неподвижную форму, и мертвый слиток станет прекрасным светильником, деревяшка -- рукояткой ножа. Оун резко прерывал урок.
-- Не зарывайся, дикареныш! -- рычал он. -- Ты Познаешь, а не Воздействуешь, запомни это!
И Кар начинал снова. Закрывал глаза, и его разум, разум мага, с каждым днем наливавшийся новой силой, проскальзывал за внешнюю оболочку мира, куда нет дороги обычным людям. О, теперь он знал, какая пропасть разделяет магов и дикарей, понимал, почему его народ считает белокожих почти животными!
Учеба давалась легко -- даже слишком. Оун прятал удивление за неизменной маской недовольства, но Кар теперь лучше понимал наставника. И знал, что делает успехи, что оказался способней многих чистокровных магов. Есть чем гордиться ему, полукровке!
Он почти не видел отца. Изредка, возвращаясь с прогулки -- над вершинами гор, вдвоем с Ветром, когда весь мир принадлежал им двоим, -- Кар заставал Сильнейшего беседующим с Оуном. Судя по гордому виду наставника, тот считал успехи Кара собственной заслугой и был рад возможности произвести впечатление на Сильнейшего. Отец выслушивал спокойно. Кивком приветствовал Кара, осведомлялся, не нужно ли чего и уходил. Ни слова о таинственных планах, и чем дальше, тем реже Кар о них вспоминал.
Миновал год -- второй год жизни среди магов. Наверстывая двадцать лет слепоты и глухоты, Кар весь отдался учебе. Подчас забывал про еду и сон, и только жалобный зов Ветра мог заставить его прервать занятия. Когда Оун счел его достаточно сведущим в неодушевленных предметах, в ход пошли живые организмы. Птицы, мыши, бараны, драконы и, наконец, рабы. Как упоительно проникать мыслью в тепло живого тела, чувствовать сокращения мышц, наблюдать ток крови в жилах, ощущать работу печени и сердца и знать, что можешь -- если захочешь, если позволит Оун -- сжать его в невидимом кулаке, решая, отнять или подарить жизнь! Как захватывающе проникать в чужой разум, изучать его устройство, как вино, смаковать укрытые за туманом подчиняющего заклятия страх и надежду, ненависть и любовь!
И пришел день, когда Оун сказал:
-- Ты преуспел в Познании вещей больше любого молодого мага. Пришло время учиться Воздействию. И взаимодействию, потому что я больше не буду тебя учить. Ты станешь полноправным учеником и начнешь изучать высокую магию вместе с остальными. Завтра.
Кар и сам не понял, что испытал в большей мере -- радость или страх. Дольше двух лет он занимался с Оуном, почти не покидая своих комнат. С другими магами встречался раз от разу, за обедом или во время ухода за грифоном, и так и завел ни с кем дружбы. Он был полукровкой, и полукровку в нем видели чистокровные маги. В особенности -- молодые, заносчивые от величия собственной Силы, презирающие в лице Кара всю Империю дикарей.
-- Должен сказать, мне не придется стыдиться за тебя, дикареныш, -- добавил Оун. -- Ты превзошел все ожидания. Продолжай так дальше, и когда-нибудь ты сядешь в Совете Сильных.
-- Оун... -- Кар сам не ждал от себя такого волнения. Помнится, он ненавидел этого вечно недовольного колдуна? -- Я благодарен тебе за все. Ты дал мне столько... Я и мечтать не мог. Спасибо.
"Ты всегда будешь для меня Учителем", -- добавил он мысленно и улыбнулся, когда Оун проворчал в ответ:
"Велика честь быть Учителем дикаря!"
"А кто сейчас обещал мне место в Совете?"
"Тебе померещилось, дикареныш. Ты пересидел за книгами".
-- А кто же мне эти книги навязал? -- Кар не выдержал и рассмеялся. Оун ответил скупой улыбкой.
-- Больше я ничего не стану тебе навязывать.
-- Есть одно, чего ты мне так и не сказал, -- серьезно заметил Кар.
-- Разве?
-- Да. Ты не сказал мне, зачем ты меня учил. Зачем я нужен отцу. Ведь, по правде, на место в Совете мне рассчитывать не приходится, даже если я сравняюсь в могуществе с Сильными.
Мгновение Оун колебался. Затем прикрыл глаза, и комнату накрыл прозрачный колпак из чистой магии. Теперь никто не сможет подслушать их разговор.
-- Разве ты сам еще не понял? -- спросил Оун.
-- Нет.
-- Тогда ты глупей, чем я думал, дикареныш. Чего, по-твоему, может желать Сильнейший?
-- Власти? Он и так... Или... Ты говорил, он последний из выживших, но...
Оун кивнул.
-- Посмотри, во что мы превратились! Слава нашей Империи достигала звезд. Мы правили миром. Мы были всемогущи, дикареныш, а теперь... -- Кар с удивлением услышал в голосе мага неподдельную боль. -- Теперь рабы владеют нашей землей. Ничтожества, полуживотные, поселились в наших городах! Они молятся своему божеству в Храме Силы, даже не понимая, что за место оскверняют! Их ничтожные вожди поселились во дворце Сильнейших. Они правят, а мы забыты, мы уничтожены. Их сотни тысяч -- нас жалкая горстка. Они плодятся, как мухи -- мы ограничиваем рождаемость, потому что больше наша Долина не вместит и не прокормит, а ведь нам нужны еще и рабы! И ты спрашиваешь, зачем ты нужен?
-- Подожди, Оун! Если вы хотите вернуть Империю... При чем здесь я? Разве я могу...
-- Кто здесь толковал мне про закон, дикареныш? Разве не ты наследник дикарского императора?
-- Что?! Нет, подожди... -- Кар схватился за голову, силясь вернуть достойную мага ясность мысли. -- Подожди. Да, по закону я наследник. Если у Эриана нет детей. Я не знаю, так ли это. Не знаю даже, жив ли Эриан. Когда я пришел сюда, там начиналась война.
-- Твой молочный брат жив и бездетен. Война давно закончилась. Они пришли к соглашению.
-- Ты знал? -- поразился Кар. -- Знал и не говорил мне?
-- Мне велено учить тебя, дикареныш, а не рассказывать новости о жизни дикарей! -- рявкнул Оун.
-- Хорошо, я понимаю. Ты не должен и сейчас мне это говорить. Я благодарен тебе, Оун. Но если вы хотите, чтобы я занял престол... Нет, ни за что. Да и невозможно это.
-- Почему же?
-- Я маг! Колдун, как они говорят. Я для них проклятый. Верховный жрец никогда этого не допустит.
-- Ты в этом уверен?
-- Законом держится Империя... -- прошептал Кар. -- Не знаю. Я никогда не думал о престоле, хоть меня и обвинили в этом. Я не хочу власти -- такой власти.
-- Сильнейший решил иначе. А его желания весомей твоих, дикареныш. Неужели ты думал, что случайно стал приемным сыном императора дикарей?
-- Я не думал об этом! -- с отчаянием признался Кар. -- Я вырос во дворце, и не задавался вопросами! Потом попал к аггарам, и снова... Теперь я понимаю. И там я стал почти сыном вождю и другом его преемнику. И все время... Это был он, да? Отец? Его магия?
-- Да.
-- Но как?
-- Это высшая магия, дикареныш. Она доступна только Сильным. Твой отец -- единственный, кто полностью овладел ею.
-- И безразлично, хочу ли я?
-- Если ты не готов померяться Силой с Сильнейшим -- безразлично.
Кар встал, с трудом удержавшись, чтобы не отшвырнуть стул. Пошел к выходу, вернулся. Оун ждал. На лице его не отражалось ни гнева, ни сочувствия. Тогда Кар сел обратно, с преувеличенным спокойствием положив руки ладонями на стол.
