пристрастие к трупам?
— Мне надо кое-что выяснить.
— Какой-нибудь секрет? — спросил Вайг.
— Вовсе нет. — Найл повернулся к Симеону, взявшемуся за прерванную еду, — У этого человека был на шее кулон?
— Был.
— Ты его снял?
— Нет. Зачем? Он такой же, как этот. — Доктор указал себе на грудь.
Найл почувствовал вкрадчивый, сквозняку подобный холод.
— Ты его носишь?
— Да, а что в этом такого?
Найл пытался говорить спокойно, обыденным голосом.
— Дай посмотреть.
Он протянул руку. Симеон был явно озадачен, но тем не менее полез под тунику, снял золотую цепочку с шеи и передал Найлу. Тот, подержав ее секунду на ладони, неожиданно обронил: ему показалось, что она живая, как какое-нибудь небольшое насекомое. Когда он следом поднял ее снова, присутствие жизни истаяло, это был просто кусочек металлического сплава. Направляемый каким-то шестым чувством, Найл опустил кулон в свой стакан меда. Остальные двое смотрели с замешательством.
— Ты чего это?
Найл смутился, понимая, что объяснение будет звучать абсурдно; подумал даже покривить душой, но решил: не надо. Жестом он указал на стакан.
— Вот он, я думаю, его и погубил.
Симеон растерянно покачал головой.
— Это как же?
— Ты думаешь, зачем они все носили эти штуковины на шее? Для красоты? Это было бы глупо. Стоило поймать с ним одного, как остальных двоих опознать было бы уже легче. Нет, это какого-то рода проводник или передатчик.
Оба собеседника неотрывно смотрели на кулон, успевший покрыться пузырьками.
— Откуда у тебя такие мысли? — спросил Симеон.
— Я брал кулон в Белую башню.
— Ах, вон оно что! — понимающе воскликнул Симеон.
Найл дал ему остаться при своем мнении, это избавляло от объяснений.
— Но зачем ты сунул его в стакан? — недоумевал Вайг.
— Потому что вино — живая субстанция. Оно бы как-то отреагировало на вибрацию.
— Но ведь от проводника не наступает смерть, — заметил Симеон.
— От такого, я думаю, может, — уверенно сказал Найл.
Вайга все это никак не убеждало.
— Но что заставляет тебя так думать?
Секунду Найл думал рассказать им, что произошло с ним в Белой башне, но отказался от такой затеи: слишком долго, да еще и неизвестно, поверят ли. Интерналайзер надо испытать на себе, чтобы понять. Вместо этого он сказал:
— Это так, просто догадка. Вот потому мне и хочется увидеть тело. Ты пойдешь со мной? — Он повернулся к Симеону.
— Разумеется. Только ничего, если вначале все-таки доем? Покойник же не встанет и не сбежит.
— Ох, извини, — Найл не учел, что Симеон устал, — Можешь не торопиться.
Симеон, понимая, что ведет себя несколько бесцеремонно, заметил:
— Ты вон и сам к еде едва притронулся.
— Ах да, конечно.
Найл заставил себя сжевать кусок хлеба с маслом, но без всякого аппетита.
Пока Вайг с Симеоном опустошали графин меда, Найл делал вид, что слушает их разговор, хотя на самом деле мысли витали вокруг кулона и человека с уставленным перстом. Он поймал себя на том, что хотел бы переговорить с Дравигом — насколько все-таки легче общаться с разумным пауком, чем с человеком. Силуэт в черной мантии был таким четким, что Найл, казалось, различал кустистые брови, заостренные уши, пальцы с перепонками; пришлось тряхнуть головой, чтобы наваждение сгинуло. Взгляд упал на идущие вверх пузырьки в стакане, и одолела курьезная апатия сродни гипнозу.
От грянувшего стука оборвалось сердце, Найл вздрогнул и как будто очнулся. Он сконфузился, поняв, что это всего лишь Нефтис стучит в дверь.
— Мой господин, здесь повелитель Дравиг.
— Хорошо, проси.
Когда в комнату влез Дравиг, Вайг с Симеоном поднялись; у них уже вошло в привычку ощущать неловкость, сидя в присутствии паука. Паучий ритуальный жест Найл принял кивком головы.
— Рад тебе.
— Я почувствовал, что ты хочешь меня видеть, потому и пришел.
Симеон и Вайг опустились обратно на подушки. Зная, что пауки недолюбливают вид занятых едой людей, Найл предложил:
— Давай пройдем в другую комнату, — и передал по дороге Нефтис: — Накажи, пожалуйста, Джарите, пусть принесет еще вина гостям.
Спальня была залита чистым светом луны, струящимся через окна, на стене отражались красноватые отблески очага.
— Симеон рассказал мне о смерти того человека, — сказал Найл. — Ты знаешь, как она наступила?
— Нет. Но подозреваю, что его убили.
— И я тоже.
Несколько секунд оба молчали; так как их умы были открыты друг другу, в тишине не было натянутости. Тут Найл спросил:
— Тебе знаком этот человек?
Слова он сопроводил мысленным образом того, в черной мантии; можно сказать, показал фотографию.
— Нет. Кто это?
— Тот, кто подослал убийц.
— Тогда, выходит, твоя жизнь в опасности, — подытожил Дравиг. Вникая во все напрямую, он мог говорить без обиняков; Найл в очередной раз порадовался прямоте связи.
— Я знаю, — сказал он.
— Ты должен принять особые меры предосторожности. Я распоряжусь насчет стражи, пусть поставят возле твоего дворца.
— Благодарю.
Идея не очень-то привлекала, но в ней чувствовался здравый смысл. Во дворец мог пройти кто угодно в любое время суток. До сегодняшнего дня Найл был в полной безопасности. Но виновный в гибели двух убийц может сам стать жертвой убийства.
— Я сейчас пойду и распоряжусь, — сказал Дравиг.
— Погоди. Надо сказать тебе кое о чем еще. Ты знал, что Скорбо все это время по-прежнему убивал и поедал людей?
— Как!
Безмерное удивление Дравига дало понять, что он ни о чем не подозревал.
— Мой брат говорит, об этом знали многие, включая Сидонию, начальницу стражи Смертоносца- Повелителя.
— И она при всем при этом не докладывала? Она будет наказана.
— Не надо, ее вины здесь нет. Как и другие, она считала, что Смертоносцу-Повелителю об этом
