десятая часть выручки бойцовых ям за вычетом расходов. Деньги можно было бы направить на благородные дела.
– Можно было бы... – но если бы мы открыли ямы вновь, то нам надо было бы взимать десятую часть до вычета расходов. Я всего лишь юная девушка и мало разбираюсь в таких вещах, но я провела достаточно времени рядом с Ксаро Ксоаном Даксосом, чтобы это понять. Хиздар, если бы вы управлялись с армиями так же, как управляетесь со словами, вы бы завоевали мир... но мой ответ по- прежнему нет. В шестой раз.
– Как скажет королева, – он снова поклонился, так же низко, как и прежде. Жемчужины и аметисты мягко засучали о мраморный пол. Хиздар зо Лорак был очень гибким.
Его можно было бы назвать красивым, если бы не эта глупая прическа. Резнак и Зеленая Грация убеждали Дени взять в мужья благородного миэринца, чтобы примирить город со своим правлением. К Хиздару зо Лораку стоило присмотреться повнимательнее. Лучше он, чем Скахаз. Бритоголовый был готов отказаться от жены ради нее, но одна мысль об этом заставляла ее содрогнуться. Хиздар хотя бы умеет улыбаться.
– Великолепная, – сказал Резнак, сверяясь со cписком, – благородный Граздан зо Галар желает к вам обратиться. Вы выслушаете его?
– С удовольствием, – ответила Дени, любуясь блеском золота и сиянием зеленых жемчужин на туфлях, подаренных Клеоном, изо всех сил стараясь не замечать щемящую боль в пальцах. Граздан, как ее предупредили, был кузеном Зеленой Грации, чью поддержку она считала бесценной. Жрица была голосом мира, признания и повиновения законной власти. Я выслушаю ее кузена со всем почтением, чего бы он ни желал.
Оказалось, что он желал золота. Дени отказалась компенсировать Великим Господам стоимость рабов, но миэринцы изобретали все новые способы, чтобы выжать из нее деньги. У благородного Граздана когда-то была рабыня, похоже, прекрасная ткачиха – результаты ее ткачества высоко ценились не только в Миэрине, но и в Новом Гисе, Астапоре и Кварте. Когда женщина состарилась, Граздан купил полдюжины молодых девушек и приказал старухе обучить их секретам мастерства. Теперь старая женщина была мертва, а молодые после освобождения открыли мастерскую у портовой стены, чтобы продавать свои ткани. Граздан зо Галар требовал права на часть их доходов.
– Своим мастерством они обязаны мне, – настаивал он. – Это я купил их на рынке рабов и посадил за ткацкий станок.
Дени слушала его молча, со спокойным лицом. Когда он закончил, она спросила:
– Как звали старую ткачиху?
– Рабыню? – Граздан потоптался, нахмурившись. – Ее звали... Эльза, может быть. Или Элла. Она умерла шесть лет назад. У меня было столько рабов, Ваша Светлость.
– Скажем, Эльза. Вот наше решение. От девушек вы ничего не получите. Это Эльза научила их ткать, а не вы. А девушки получат от вас новый ткацкий станок, лучший из тех, что можно купить. Это за то, что вы забыли имя старой женщины.
Резнак пригласил бы следующим очередного носителя токара, но Дени настояла, чтобы он вызвал кого-нибудь из вольноотпущенников. Впоследствии она чередовала бывших хозяев с бывшими рабами. Все больше дел, представленных ей, были связаны с денежной компенсацией. После падения Миэрин был жестоко разграблен. Ступенчатые пирамиды богачей избежали серьезного опустошения, но кварталы победнее пережили разгул грабежей и убийств, когда городские рабы восстали, а через разрушенные ворота хлынули голодные орды, пришедшие вслед за ней из Юнкая и Астапора. В конце концов, Безупречные восстановили порядок, но разбой оставил за собой целую эпидемию проблем. Поэтому все шли к королеве.
Пришла богатая женщина, у которой при защите городских стен погибли муж и сыновья. Во время грабежей она в страхе бежала к своему брату, а когда вернулась, обнаружила, что дом превращен в бордель. Шлюхи щеголяли в ее драгоценностях и нарядах. Она хотела вернуть дом и драгоценности.
– Одежду могут оставить себе, – заявила она.
Дени согласилась на возврат драгоценностей, но постановила, что дом был потерян, когда она покинула его.
Пришел бывший раб, обвинявший некоего аристократа из рода Зхаков. Он недавно женился на вольноотпущеннице, которая до захвата города была постельной рабыней этого господина. Тот лишил ее девственности, использовал ее для своего удовольствия и наградил ребенком. Ее новый муж требовал оскопить бывшего хозяина за изнасилование, а также кошель золота на воспитание бастарда благородного господина. Дени согласилась с требованием золота, но не оскопления.
– Когда он возлежал с ней, ваша жена была его собственностью, и он мог поступать с ней, как хотел. По закону это не было изнасилованием, – она видела, что ее решение ему не понравилось, но если бы она оскопляла каждого, кто когда-нибудь принуждал постельную рабыню, она бы вскоре правила городом евнухов.
Пришел мальчик моложе Дени, худой, со шрамом, в поношенном сером токаре с волочащейся серебристой бахромой. Срывающимся голосом он рассказал о том, как двое домашних рабов его отца восстали в ту ночь, когда были сломаны ворота. Один убил его отца, другой – старшего брата. Оба изнасиловали мать, прежде чем убить и ее. Сам мальчик смог сбежать, отделавшись только шрамом на лице, но один из убийц остался жить в доме его отца, а другой присоединился к солдатам королевы, как один из Людей Матери. Он хотел, чтобы обоих повесили.
Я королева города, выстроенного на прахе и смерти. У Дени не было выбора, кроме как отказать ему. Она объявила полное помилование за все преступления, совершенные во время резни. И она бы не стала наказывать рабов за то, что они восстали против своих хозяев.
Когда она сказала ему это, мальчик кинулся к ней, но запутался в токаре и растянулся на пурпурном мраморе. Бельвас Силач сразу же набросился на него. Огромный смуглый евнух поднял его одной рукой и начал трясти, словно мастифф крысу.
– Довольно, Бельвас, – крикнула Дени. – Отпусти его.
Мальчику она сказала:
– Береги этот токар, ведь он спас тебе жизнь. Ты всего лишь мальчик, так что мы забудем о том, что здесь произошло. И тебе следует поступить так же, – уходя, мальчик взглянул на нее через плечо, и, увидев его глаза, Дени подумала: У Гарпии появился новый сын.
К полудню Дейнерис уже чувствовала тяжесть короны на голове и жесткость скамьи под собой. Из-за того, что многие все еще ожидали изъявления ее воли, она не прервалась на трапезу. Вместо этого она отправила Чхику на кухню за блюдом с лепешками, оливками, фигами и сыром. Она слушала, отправляя в рот кусочки пищи, и делала небольшие глотки из кубка с разбавленным вином. Фиги были отличные, оливки – еще лучше, а вино оставляло во рту кислый металлический привкус. Из мелкого бледно-желтого местного винограда получалось исключительно плохое вино. Мы не будем торговать вином. Кроме того, Великие Господа сожгли лучшие кусты вместе с оливковыми деревьями.
После полудня явился скульптор, предложивший заменить голову огромной бронзовой гарпии на Площади Очищения другой, отлитой по образу Дени. Она отказала ему со всей любезностью, на какую была способна. В Скахазадхане была поймана щука неслыханного размера, и рыбак захотел преподнести ее королеве. Она бурно восхитилась подарком, вознаградила рыбака кошелем серебра и отправила щуку на кухню. Медник создал для нее сияющую кольчугу для военных действий. Она приняла ее с льстивой благодарностью. На кольчугу было приятно смотреть, к тому же полированная медь будет красиво блестеть на солнце, хотя в настоящем бою она бы предпочла облачиться в сталь. Даже юные девушки, не разбирающиеся в методах ведения войны, понимали это.
Туфли, присланные Королем-Мясником, стали слишком неудобными. Она скинула их и села, подогнув под себя одну ногу и раскачивая второй. Поза была не совсем величественной, но она устала быть величественной. От короны болела голова, а ягодицы онемели.
– Сир Барристиан, – окликнула она, - я поняла какое качество необходимо королю больше всего.
– Храбрость, Ваше Величество?
– Железные ягодицы, – поддразнила она. – Я только и делаю, что сижу.
– Ваше Величество слишком много берет на себя. Вы должны позволить советникам принимать на себя больше ваших забот.
– У меня слишком много советников и слишком мало подушек, – Дени повернулась к Резнаку. – Сколько еще?
– Двадцать три, если угодно Вашему Великолепию. Все с жалобами, – сенешаль просмотрел бумаги. – Один теленок и три козы. Остальные несомненно окажутся овцами или ягнятами.
– Двадцать три, – Дени вздохнула. – У моих драконов появилась поразительная склонность к баранине с тех пор, как мы начали оплачивать пастухам их потери. Эти жалобы обоснованы?
– Некоторые принесли обгоревшие кости.
– Люди разводят огонь. Люди готовят баранину. Обгоревшие кости ничего не доказывают. Бурый Бен говорит, что в холмах за городом обитают рыжие волки, шакалы и дикие собаки. Должны ли мы платить серебром за каждую пропавшую овцу от Юнкая до Скахазадхана?
– Нет, Великолепная, – Резнак поклонился. – Мне прогнать этих мошенников, или вы прикажете их высечь?
Дейенерис поерзала на скамье.
– Никто не должен боятся приходить ко мне, – она не сомневалась, что некоторые жалобы были ложными, но большая часть была правдой. Ее драконы уже слишком выросли, чтобы довольствоваться крысами, котами и собаками. Чем больше они едят тем больше будут расти, предупреждал ее сир Барристан, а чем больше растут, тем больше будут есть. И больше всего Дрогон, летавший дальше всех и запросто съедавший по овце в день.
– Заплатите им стоимость скота, – сказала она Резнаку, – но впредь все заявители
