должны будут прийти в Храм Граций и произнести святую клятву перед богами Гиса.
– Будет сделано, – Резнак повернулся к просителям. – Ее Великолепие Королева согласилась выплатить каждому из вас компенсацию за пропавший скот, – сказал он им на гискарском наречии. – Приходите завтра к моим помощникам и вам заплатят деньгами или товаром, как предпочтете.
Объявление было встречено угрюмым молчанием. Казалось бы, они должны быть рады, думала Дени. Они получили то, за чем пришли. Можно ли вообще угодить этим людям?
Один человек задержался, когда все стали уходить – приземистый мужчина с обветренным лицом, бедно одетый. Его прической была шапка жестких красно- черных волос, обрезанных на уровне ушей. В одной руке он держал грязный холщовый мешок. Он стоял с опущенной головой, пристально глядя на мраморный пол, как будто совсем забыл, где находится. А этому что надо? удивилась Дени.
– Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, Королевой Миэрина, Королевой Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Кхалиси Великого Травяного Моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, - выкрикнула Миссандея высоким приятным голосом.
Когда Дени встала, ее токар начал сползать. Она поймала его и подтянула на место.
– Ты, с мешком, – позвала она, – ты хотел говорить с нами? Можешь подойти.
Когда он поднял голову, его глаза были красными и раздраженными, как открытые раны. Краем глаза Дени заметила, как сир Барристиан скользнул ближе к ней, словно белая тень. Мужчина приблизился, спотыкаясь и шаркая, шаг за шагом, сжимая мешок. Он пьян или болен? гадала она. Под его желтыми поломанными ногтями была грязь.
– Что это? – спросила Дени. – Ты хочешь подать жалобу или прошение? Чего ты хочешь от нас?
Он нервно облизал обветренные, потрескавшиеся губы.
– Я... Я принес...
– Кости? – нетерпеливо спросила она. – Обгоревшие кости?
Он поднял мешок и высыпал его содержимое на мрамор.
Там были кости, сломанные почерневшие кости. Более длинные расколоты, чтобы можно было добраться до костного мозга.
– Это был черный, – сказал человек с гискарским рычанием. – Крылатая тень. Он спустился с неба и... и...
Нет. Дени задрожала. Нет, нет, о нет.
– Ты что оглох, идиот? – спросил у мужчины Резнак мо Резнак. – Ты не слышал объявления? Приходи завтра к моим помощникам, и тебе заплатят за овцу.
– Резнак, – тихо сказал сир Барристан, – придержи язык и открой глаза. Это не овечьи кости.
Нет, подумала Дени, это кости ребенка.
ДЖОН
У подножия светлого утеса — высокого, как само небо — среди черных деревьев бежал белый волк. Луна бежала следом, скользя по звездному небу сквозь голые ветки над головой.
— Сноу, — прошептала луна.
Волк не отвечал. Снег хрустел под лапами. Ветер завывал среди деревьев.
А где-то вдалеке он слышал зов членов своей стаи — таких же, как он. Они тоже охотились. Бурный ливень обрушивался на его черного брата, разрывавшего плоть огромного козла, смывая кровь с раны на боку, оставленной длинным козлиным рогом. В другом месте его младшая сестра подняла голову, чтобы спеть луне свою песню, и сотня меньших серых братьев прервала свою охоту, подхватывая ее пение. В холмах, где они находились, было теплее и полно добычи. Много ночей стая его сестры лакомилась мясом овец, коров и лошадей, украденных у людей, а порой — даже мясом самих людей.
— Сноу, — снова, хихикнув, позвала луна.
Белый волк мягко шел по следу, оставленному человеком у подножия ледяного утеса. На его языке был вкус крови, а в ушах звучала песня сотни серых родичей. Когда-то их было шестеро, пять писклявых слепышей в снегу возле их мертвой матери, сосущих холодное молоко из твердых омертвевших сосков, пока он ползал в одиночестве. Осталось четверо... и один, которого белый волк больше не чувствовал.
— Сноу, — настаивала луна.
Белый волк бежал от нее в пещеру ночи, где скрылось солнце, его дыхание замерзало в воздухе. В беззвездные ночи огромная скала была черна как камень, возвышаясь темной громадой над окружающим миром, но под луной она бледно мерцала, как застывший ледяной водопад. Волчья шкура была густой и косматой, но когда вдоль льда дует ветер, никакой мех не спасет от холода. С другой стороны ветер был еще холоднее, волк чувствовал это. Оттуда, где был его брат, серый брат, пахнущий летом.
— Сноу.
Сосулька упала с ветки. Белый волк повернулся и обнажил зубы.
— Сноу!
Его шерсть встала дыбом, когда лес растворился вокруг него.
— Сноу, Сноу, Сноу!
Послышалось хлопанье крыльев. Сквозь мрак летел ворон.
Он с глухим звуком приземлился на Джона Сноу, цепляя когтями его грудь.
— СНОУ! — прокричал он ему в лицо.
— Я слышу тебя.
Комната была темной, его соломенный тюфяк — жестким. Серый свет сочился сквозь ставни, обещая еще один унылый холодный день.
— Это так ты будил Мормонта? Убери свои перья от моего лица, — Джон выдернул руку из-под одеяла и прогнал ворона. Это была большая птица, старая, наглая, грязная и совершенно не знающая страха.
— Сноу, — прокричал ворон, перелетая на спинку кровати. — Сноу, сноу.
Джон схватил подушку и запустил в него, но птица взмыла в воздух. Подушка ударилась о стену и разорвалась, рассеивая содержимое повсюду как раз в тот момент, когда Скорбный Эдд Толетт просунул голову в дверь.
— Прошу прощения, — сказал он, не обращая внимания на шквал перьев. — Принести м’лорду что-нибудь на завтрак?
— Зерно, — прокаркал ворон. — Зерно, зерно.
— Зажарь ворона, — предложил Джон. — И принеси полпинты эля.
Он до сих пор не мог привыкнуть к наличию стюарда, чьей обязанностью было прислуживать ему. Не так давно он и сам был стюардом и подавал завтрак лорду-командующему Мормонту.
— Три зернышка и один жареный ворон, — сказал Скорбный Эдд. — Очень хорошо, м’лорд, только Хобб приготовил вареные яйца, кровяную колбасу и яблоки, тушенные с черносливом. Яблоки с черносливом просто превосходны, за исключением чернослива. Я сам не ем чернослив. Ну, было один раз, когда Хобб нарубил их вместе с каштанами и морковью и нафаршировал этим курицу. Никогда не доверяйте поварам, милорд. Они используют чернослив там, где вы меньше всего ожидаете.
— Позже, — завтрак мог подождать, в отличие от Станниса. – Никаких неприятностей в лагере прошлой ночью?
— Нет, м’лорд, с тех пор, как Вы приказали сторожить стражу.
— Хорошо.
Тысячи одичалых были заключены за Стеной — пленники Станниса Баратеона, взятые, когда его рыцари разгромили пестрое войско Манса Налетчика. Среди пленных было много женщин, и некоторые стражники тайком уводили их, чтобы согреть свою постель. Люди короля, люди королевы — не имело значения, даже несколько черных братьев попытались сделать то же самое. Мужчины оставались мужчинами, а это были единственные женщины на тысячи лиг.
— Сдались еще двое одичалых, — продолжил Эдд. — Мать с девочкой, путавшейся у нее в юбке. И с ней еще младенец-мальчуган, с ног до головы закутанный в мех, но он был мертв.
— Мертв, — сказал ворон. Это было одно из любимых слов птицы. — Мертв, мертв, мертв.
Каждую ночь к ним прибивалось все больше свободного народа — голодные и наполовину окоченевшие создания, сбежавшие с поля битвы под Стеной только для того, чтобы приползти назад, осознав, что им больше некуда идти.
— Вы допросили мать? — спросил Джон.
Станнис Баратеон разгромил орду Манса Налетчика и захватил в плен самого Короля-за-Стеной… но одичалые все еще оставались там: Плакальщик, Тормунд Великанья Смерть и тысячи других.
— Да, м’лорд, — сказал Эдд, — но она знает только то, как ей удалось сбежать во время битвы и после спрятаться в лесу. Мы накормили ее овсянкой досыта, отправили за забор и сожгли ребенка.
Сжигание мертвых детей не беспокоило Джона Сноу, другое дело — живых. Два короля разбудят дракона. Сначала отец, потом сын, две королевские смерти. Слова пробормотал один из людей королевы, когда Мейстер Эйемон промывал его раны. Джон пытался отмахнуться от них, как от горячечного бреда. Эйемон возразил: «В королевской крови есть сила, — предупредил старый мейстер, — и люди получше Станниса делали вещи похуже». Да, король может быть жестким и беспощадным, но грудное дитя? Только монстр может предать огню живого ребенка.
Джон помочился в темноте, наполняя ночной горшок под недовольное бормотание ворона Старого Медведя. Волчьи сны становились сильнее, и он помнил их даже после пробуждения. Призрак знает, что Серый Ветер мертв. Робб погиб в Близнецах, преданный людьми, которых он считал своим друзьями, и его волк погиб вместе с ним. Бран и Рикон тоже были убиты, обезглавлены по приказу Теона Грейджоя, который когда-то был подопечным его лорда отца…
