Пентос на обратном пути из Яшмового моря. Она везла гвоздику и шафран, янтарь и яшму, алый тяжелый шелк, зеленый шелк... и серую смерть. Мы убили гребцов, как только они сошли на берег, и сожгли корабль. Но крысы с него бросились в воду и доплыли до пристани. Чума унесла две тысячи прежде, чем все пошло своим чередом. - Магистр Иллирио закрыл медальон. - Я храню ее руки в своей спальне. Они были так нежны...
Тирион подумал о Тише. Он бросил взгляд на поля, где когда-то гуляли боги. "Что за боги могли создать крыс, мор и карликов?" Ему пришел на ум другой отрывок из "Семиконечной Звезды": "Дева родила ему девочку - гибкую как ива, с глазами, подобными глубоким синим озерам, и Хугор провозгласил ее своей нареченной. Тогда Мать одарила ее плодородием, и Старица предсказала, что она принесет королю сорок четырех могучих сыновей. Воин дал силу их рукам, а Кузнец выковал каждому доспехи из железных пластин."
"Ваш Кузнец должно быть был Ройнаром", - язвительно заметил Иллирио. - "Андалы обучились работе с железом у Ройнаров, живших вдоль реки. Это известно"
"Но не нашим септонам", - Тирион махнул в сторону полей. "Кто живет на этом вашем Плоскоземье"
"Земледельцы и трудяги, привязанные к земле. Здесь есть сады, фермы, шахты... Я владею некоторыми из них, хотя я редко тут бываю. Почему я должен тратить свое время здесь, когда в Пентосе, под рукой, у меня есть мириады наслаждений?"
"Мириады наслаждений" И огромная толстая стена. Тирион покружил вино в чашке. "Мы не видели никаких городов после Пентоса"
"Там руины". Иллирио взмахнул цыплячьей ногой в сторону занавесок. "Всадники проходят этим путем каждый раз, когда какому-нибудь кхалу взбредет в голову потаращиться на море. Дотракийцы не слишком любят города, ты знаешь это даже в Вестеросе.
"Напади на один из их кхаласаров и уничтожь его, и ты найдешь, что Дотракийцы не так уж и быстры в пересечении Ройна."
"Гораздо дешевле откупиться от врагов едой и дарами."
"Если бы я подумал принести хорошего сыра на битву на Черноводной, у меня мог бы по-прежнему быть весь мой нос. Лорд Тайвин всегда относился к Вольным Городам с презрением. Золото приносит свою пользу, но войны выигрываются железом. "Дай золото врагу и он лишь вернется, чтобы взять еще", всегда говорил мой отец.
Это тот самый отец, которого ты убил?" Иллирио вышвырнул куриную кость из паланкина. "Наемники не выстоят перед Дотракийскими крикунами. Это подтвердилось в Квохоре.
"Даже твой храбрый Грифф?" ухмыльнулся Тирион. "Грифф другой. У него есть сын, которого он любит до безумия. Молодой Грифф, так зовут мальчика. Не было еще юноши благороднее"
Вино, еда, солнце, качание носилок, жужжание мух - все было для того, чтобы усыпить Тириона. И он заснул, проснулся, напился. Иллирио пил наравне с ним. И лишь когда небо стало темно-багряным, толстяк захрапел.
Этой ночью Тириону Ланнистеру снилась битва, которая сделала холмы Вестероса красными, как кровь. Он был в ее центре, даря смерть топором, размером с него, сражаясь плечом к плечу с Барристаном Смелым и Злым Клинком в то время, как драконы кружили в небе над ними. Во сне у него было две головы, обе безносые. Его отец возглавлял врага, поэтому он снова убил его. Потом он убил своего брата, Джейме, раскромсав ему лицо до тех пор, пока оно не превратилось в красную кашу, смеясь при каждом ударе. Только когда битва закончилась, он понял что его вторая голова плачет.
Когда он проснулся, его чахлые ноги сильно одеревенели. Иллирио ел оливки.
"Где мы?" спросил его Тирион.
"Мы еще не покинули Спорные Земли, мой стремительный друг. Скоро наша дорога приведет нас к Бархатным Горам. Там мы начнем наше восхождение к Гхойан Дро, на Нижнем Ройне."
"Гхойан Дро был городом Ройнаров, пока драконы Валирии не привели его в тлеющее запустение. Я путешествую сквозь годы также хорошо, как сквозь лиги", размышлял Тирион, вспоминая дни, когда драконы правили миром.
Тирион спал и просыпался и снова спал, и день сейчас или ночь - казалось, не имело значения. Бархатные Горы разочаровали. "У половины шлюх в Ланниспорте сиськи больше, чем эти горы", сказал он Иллирио. "Ты должен называть их Бархатные Соски". Они видели круг из стоящих камней, которые, по словам Иллирио, были воздвигнуты гигантами, и позже - глубокое озеро. "Здесь находился притон разбойников, которые охотились на каждого проходящего этим путем," сказал Иллирио. "Говорят, что они до сих пор обитают под водой. Они затаскивают под воду и поглощают тех, кто рыбачит на озере." Следующим вечером они добрались до огромной Валирийской статуи, скорчившейся рядом с дорогой. Это была статуя дракона с женским лицом.
- Королева драконов, - сказал Тирион. - Хорошее предзнаменование.
- Она потеряла короля, - Иллирио указал на гладкую каменную плиту на которой когда-то стоял второй сфинкс; сейчас она поросла мхом и цветущим виноградом, - дотракийцы поставили его на деревянные колёса и увезли в Вейес Дотрак.
Это тоже предзнаменование, подумал Тирион, но уже не такое хорошее. Этой ночью, выпив больше обычного, он внезапно запел.
Он в глухую ночь оседлал коня, и покинул замок тайком,
Там жила она, его тайный клад, наслажденье его и позор
И он отдал бы замок и цепь свою за улыбку и нежный взор"
То были все слова, что он знал, не считая припева. Золотые руки всегда холодны, а женские - горячи. Руки Шаи били его, пока золотые руки впивались ей в горло. Он не помнил, были ли они горячими или нет. Как только силы оставили ее, удары стали слабее, чем удары крыльев мотылька. С каждым оборотом цепи золотые руки впивались еще глубже. Он отдал бы замок и цепь свою, за улыбку и нежный взор. Поцеловал ли он ее, перед тем как она умерла? Он не мог вспомнить... хотя он по-прежнему вызывал в памяти их первый поцелуй, в палатке на берегу Зеленого Зубца. Какими сладкими были ее губы
Он также вспомнил первый поцелуй с Тишей. ("Она не знала что делать, также как и я. Мы продолжали сталкиваться носами, но когда я дотронулся языком до ее языка, она задрожала.") Тирион закрыл глаза, попытавшись представить ее лицо, но вместо этого он видел отца, присевшего в туалете с задранным до пояса халатом. "Куда все шлюхи отправляются", - сказал Лорд Тайвин и арбалет щелкнул.
Карлик перевернулся, зарывшись половинкой носа глубоко в шелковые подушки. Сон открылся под ним как колодец, и он бросился в него и позволил темноте поглотить себя.
Слуга купца
Приключение смердело.
Судно гордилось своими шестьюдесятью веслами, единственным парусом и длинным тонким корпусом, обещающими скорость. "Маленькое, но могло б сгодиться," подумал Квентин, когда увидел его, но это было до того как он поднялся на борт и почувствовал запах. "Свиньи", мелькнула первая мысль, но после второго вдоха он изменил свое мнение. У свиней более чистый запах. Здесь воняло мочой, тухлым мясом и нечистотами, это было зловоние гниющей плоти, сочащихся язв и загноившихся ран, такое ужасное, что заглушало соленый воздух и рыбный запах порта.
- Меня сейчас вырвет, - сказал он Геррису Дринквотеру.
В ожидании хозяина корабля они изнемогали от жары и несущегося с палубы зловония.
- Если капитан пахнет как его корабль, он может принять твою рвоту за благовоние, - ответил Геррис
Квентин уже был готов предложить попытать счастья на другом судне, когда наконец появился капитан с двумя отвратительными на вид членами экипажа. Геррис поприветствовал его улыбкой. Хотя он не говорил на Воллантинском, как и Квентин, их затея требовала, чтобы он выступал от их имени. До Планка Квентин изображал из себя виноторговца, но этот маскарад раздражал его, поэтому когда Дорнийцы сменили корабли в Лисе, они поменялись ролями. На борту "Жаворонка" Клетус Йорнвуд преобразился в купца, Квентин в слугу; в Волантисе после убийства Клетуса, Геррис взял на себя роль предводителя.
Высокий и красивый, с сине-зелеными глазами, песочного цвета волосами, выгоревшими на солнце, с жилистым и привлекательным телом, Геррис Дринквотэр вел себя самодовольно, с уверенностью граничащей с высокомерием. Казалось он никогда не смущался, и даже если он не владел языком, его всегда понимали.
Квентин казался жалким в сравнении с ним - коротконогий и коренастый, сбитый, с темными волосами цвета вскопанной земли. Его лоб слишком высок, скулы слишком массивные, нос слишком широк. ("Хорошее простецкое лицо, - как выразилась однажды девушка, - однако тебе следует больше улыбаться")
Улыбки никогда не давались Квентину Мартеллу легко, также как и его лорду-отцу.
И насколько быстро это ваше "Приключение"?, - спросил Геррис на жалком подобии Высокого Валирийского.
Капитан "Приключения" распознал его акцент и ответил на общем языке Вестероса. "Быстрее него нет, достопочтимый лорд. "Приключение" быстрее ветра. Скажите мне куда вы хотите плыть и я немедленно туда вас доставлю."
Я ищу рейс до Миирина для себя и двух слуг.
Капитан ответил не сразу. "Мне не впервой плавать на Миирин. Я смогу найти город снова, да пожалуй..., но зачем? Теперь в Миирине нет рабов, там нечем поживиться. Серебренная королева положила этому конец. Она закрыла даже бойцовые ямы, так что теперь бедному моряку нечем занять себя ожидая пока заполнятся трюмы. Скажи мне мой вестеросский друг, что влечет тебя в Мириин.
Самая прекрасная женщина на свете, подумал Квентин. Моя невеста, если будет на то воля богов. Ингода по ночам он не мог заснуть представляя себе ее лицо и тело, и задавался вопросом зачем такой женщине выходить замуж за него, когда в ее распоряжении были принцы со всего мира. Я
