Связной, как и предписывалось сценарием, неожиданным ударом табуреткой вышиб раму и мгновенно оказался на свободе. Лиханов устремился за ним, но Буслаев остановил.
— Далеко не уйдет, — сказал он. — Обыщи Краковского!
Краковский, стоящий под дулом пистолета, сделал порывистое движение, но на него навалился Буслаев. Приемом самбо сбил с ног. Вдвоем с Лихановым они его связали.
— Теперь бежать не удастся! — поднимаясь с пола, удовлетворенно произнес лейтенант.
Лиханов направился за подводой. Вышел на крыльцо, и напоролся на засаду. Пришлось возвратиться в дом и запереть дверь на засов. Обстановка складывалась более чем опасная, под угрозой стояла сама возможность вывоза пленного атамана.
— Всадить ему пулю в лоб, и никаких забот, — сказал Лиханов.
— Убить лежачего, да еще связанного по ногам и рукам, — не шутка. Только мне это не составит чести, да и нужен он живым, — сказал Буслаев и приказал: — Вот что. Быстро на чердак и оттуда по приставной лестнице вниз! Пригонишь лошадь к окну, которое выходит на дорогу. Таким образом минуем засаду. Действуй! Я буду держать оборону.
Все время, пока Лиханов выполнял приказ лейтенанта, бандиты упорно рвались в дом. Буслаев дал автоматную очередь, изрешетив входную дверь, кого-то ранив. Но вскоре напор возобновился. Была угроза того, что бандиты предпримут попытку выломать дверь, либо ворваться через окно, выходящее во двор. На всякий случай он забаррикадировался, приговаривая:
— Вот так, господин Краковский. Уж больно не хочется расставаться с вами. Но ведь ваши дружки этого не понимают.
Краковский в ответ водил глазами, что-то злобно мычал. В рот его был вставлен кляп из кухонного полотенца. Лиханов подогнал лошадь. Однако попытка перетащить связанного пленника на подводу через окно не удалась и на этот раз. Бандиты разгадали замысел. Открыли огонь. Пришлось оставить Краковского в доме Брагина, а самим, отбиваясь гранатами, уходить.
— Теперь Краковский снова примется за свое, — досадовал Иван.
— Но теперь и изловить его больше шансов, — успокоил его Антон. — А вообще-то, произошел прокол. Но где же Джапаридзе? Прибудь он вовремя, как задумывали, ничего подобного не случилось бы.
Он говорил и нахлестывал лошадь. Отъехав к лесу и замаскировавшись на его опушке, чекисты долго еще наблюдали за подходами к усадьбе Брагина в надежде, что вот-вот объявится Джапаридзе с солдатами, и тогда, располагая большими силами, все же удастся довести операцию по захвату главаря банды до конца. Но вот Краковский появился в плотном окружении бородачей. На расстоянии меткого выстрела от них. Лиханов вскинул автомат, чтобы дать по нему очередь. Однако Буслаев остался верен себе: «Огонь не открывать!» — приказал он. Нет, не дрогнула бы у него рука сразить пулей того, кто столько бед и страданий принес людям, но он был нужен ему живой.
Искать вчерашний день и ждать, куда кривая вывезет — не его принцип. Захват Краковского с помощью «связника» не удался по независящим от него причинам. Теперь необходим «проводник». И тогда — ловушка… Появился опыт, теперь надо действовать наверняка!
— У тебя уже есть план? — спросил Лиханов.
— Нет, но кое-что вырисовывается, — ответил Буслаев. — Разгромив банду, мы выиграли сражение. Но надо выиграть и войну: изловить ее главаря.
Краковский с оглядкой задами пробирался к дому Варьки-Шалашовки. Уже подойдя к околице, увидел на снегу следы мужских сапог. Остановился в нерешительности. «У нее кто-то есть, — подумал он. — Не засада ли меня поджидает?» — Еще больше заколебался: идти или повернуть оглобли?..
Пройдя несколько шагов, он обнаружил такие же следы, шедшие от дома, к калитке. Постоял, соображая: а может быть, приходил кто и уже ушел? И, видно, не один человек был у нее — несколько отпечатков и все разных размеров. Это его успокоило, и он направился к крыльцу.
Свет луны освещал кровать, старомодный комод. Слабо светился циферблат ходиков. Их стрелки показывали два часа, когда раздался условный стук в оконное стекло.
Варька мигом скатилась с постели, приоткрыла уголок занавески. Убедившись, что под окном стоит знакомый человек, тихо отворила дверь, впустила его в избу. Засуетилась на радостях у печки, загремела чугунками, сковородками.
Пройдя в комнату, Краковский поинтересовался, кто был у нее, чьи следы видел он дворе.
— А, должно быть, электрики наследили, шут их побери. По дворам все шастают, выясняют, кому проводку заменить надо, а кому фонари установить заместо разбитых, — ответила Варька.
— Смотри, ежели не электрики… Любовник какой или тем более чекисты, осодмильцы. Знай: мне терять нечего! — Снимая сапоги, метнул взгляд в ее сторону.
— Ты башку-то свою ерундой всякой не забивай! Али не веришь мне? — сказала Варька обидчиво. — Скоро к телеграфному столбу ревновать станешь.
— Да я так, к слову, — извиняюще проговорил Краковский.
— Почему же к слову? Живу на отшибе, одинокая молодая баба, да еще следы мужицкие во дворе. Всякое можно подумать!
— Не бери в голову, Варюха!
— Ладно, успокоил. — Она приблизилась к нему. — Скажи, милый, верно говорят, что вас в лесу малость пошерстили? Али брешет бабье? Все эти дни я даже боялась к тебе пойти. А ну как схватят?
— Бабы говорят, значит, знают.
— Ну, а как же теперь? Что делать мне? Буслаеву наверняка известно, что я ходила к тебе.
— Ходила, жратву любовнику носила. Ну и что из того?
Варька поставила на стол закуску, самогон, борщ горячий.
— Что не давал знать о себе так долго, милый? — Обнимая его, сказала: — Я Бог весть что передумала.
— Да и сейчас заскочил, чтобы тут же уйти.
— Опять пропадешь?
— Теперь уже надолго, Варюха. Время такое. Тревожное.
— Поп согласился обвенчать нас тайно.
— Теперь это не потребуется, — вздохнул Краковский.
— Как, разве ты не возьмешь меня с собой?
— Понимаешь, опасно. Да и пока некуда. Меня должны скрытно переправить через линию фронта. Чем это может завершиться, знает один Господь.
— А как же я?
— Ты потребуешься мне здесь. Придется налаживать связи, собирать и передавать информацию о том, как идут дела у большевиков. А чтобы не больно разворачивались, другой раз и петуха пустить или там в колодцы запустить что-нибудь такое, от чего бы животы у строителей социализма поразбаливались и они околели.
— Ты забываешь, что я прежде всего женщина и призвание мое — жизнь поддерживать, детей рожать и растить, мужчин на подвиг благословлять. От других баб отличаюсь разве только тем, что не стремлюсь иметь свой очаг и согласна молодость провести на колесах. Лишь бы с милым. Но мужа я буду иметь! Ты решил меня бросить? — Кинулась на шею. — Не оставляй меня, родной.
— Ну пойми же, наконец, Варюха…
— Не отпущу тебя! Ты мой, мой на всю жизнь, до гробовой доски, понимаешь! Я найду для тебя надежное укрытие. Устроюсь работать. Буду приносить тебе еду, у тебя всегда будет пиво.
— Меня ждет проводник.
— Неблагодарный ты мужчина, — вздохнула Варька.
— Слова-то какие. Не-благо-дарный! — Краковский рассмеялся. — А кто тебя при немцах кормил и одевал, как не я?
— Да! Это благодаря мне Хейфиц тебя в звании повысил, роттенфюрером СС сделал. А ты бежишь, бросая меня Буслаеву на съедение. Предаешь верного тебе человека!
Краковский изменился в лице.
