— Ты, наверное, имеешь в виду своего отца, — сказал он.
— Правильно. Вы оскорбили его. Вы унизили честь синдиката. Это никому не сходит с рук.
Молодой человек злобно смотрел на Мори. Мори поднял era подбородок.
— Слушай, ты, юный дурак, — прошипел он, — ты занялся не своим делом. Иди и найди себе работу. Подавай клиентам пиццу в закусочной или мой окна в магазинах. И не попадайся мне.
Кавада, однако же, бубнил свое — о мести и чести. Мори это надоело. Он приковал молодца наручниками к кровати и ушел.
Внизу, в вестибюле, Чарльз и Диана приветствовали новых гостей — молодого бизнесмена с «дипломатом» и девушку с сумочкой «а-ля Луи Виттон» и платком «Гермес» вокруг талии.
— Добро пожаловать, дорогой гость! — произнес электронный голос. — Выражаем вам нашу сердечную признательность за то, что вы удостоили своим вниманием нашу скромную гостиницу. Хотим напомнить вам, что в этом месяце существует двадцатипроцентная скидка на «Королевские покои» за пребывание в течении двух часов и более.
— «Королевские покои»! — взволнованно выдохнула девушка. — Как романтично! Давай их закажем.
Глава 7
Что-то происходило в руководстве «Маруити секьюритис». Джозэна Судзуки, который превратил нью-йоркское отделение фирмы в один из лучших инвестиционных банков Америки, внезапно отозвали в Японию. Его перевели в заместители начальника отделения торговли внутри страны, на должность, требующую железной руки администратора. Невысокого роста, щеголеватый, знаток столовых вин и западных мод, теперь он засел в кабинете со стеклянными стенами и с некоторым отвращением просматривал компьютерные распечатки.
Не было в «Маруити» более разных людей, чем Судзуки и его непосредственный начальник Рэй Такэда. Тот сроду не выезжал за пределы Японии и неимоверно этим гордился. Он ходил в мятом костюме, свои распоряжения выкрикивал с грубым осакским акцентом, с утра на его столе пепельница наполнялась окурками сигарет «Майлд сэвн». Он был свиреп. Однажды заставил некоего молодого сотрудника, не успевшего выполнить работу в срок, обойти комнату брокеров на четвереньках ровно десять раз.
Кэндзи Окада помнил действия Такэды во время краха тысяча девятьсот восемьдесят седьмого рода. В конце утренней сессии Токийская фондовая биржа впала в прострацию. Некому было востребовать акции: покупателей не осталось — только продавцы. В непривычной тишине ждали чего-то маклеры, брокеры, аналитики с застывшими физиономиями. Общее настроение было — хоть в петлю, когда на огромном экране вдруг появилось лицо Такэды. Сказанное им напрямую транслировалось в каждое из ста тридцати отделений банка «Маруити».
— Вы должны запомнить мельчайшие подробности этого дня, — лаял он. — Вы расскажете своим детям и внукам, что были здесь в поворотный момент истории, в день, когда раскрылись силы Японии. Американцы жадны и эгоистичны. Их болезнь распространяется, как инфекция, на всю финансовую систему. Но мы не позволим заразить нас. Каждый должен позвонить по телефону своим клиентам, своим друзьям и своим родственникам и попросить их, наших соотечественников; приобрести столько акций «Маруити» и других японских компаний, сколько они смогут. Забудьте о страховщиках — они трусы. У коренных японцев есть вера в нашу страну. Патриоты не подведут.
И не подвели. Узнав о решении «Маруити» поддержать рынок, они бросились в местные брокерские конторы, подчас образуя очереди у входов. Рынки ценных бумаг во всем мире содрогались от призрака катастрофы 1929 года, акции обесценивались и падали, как гнилые фрукты. В Токио вдруг обозначился ажиотаж среди мелких вкладчиков и рантье. За полгода средняя цена акций на биржах выросла на двадцать пять процентов, и Япония вышла на первую позицию в мире международных финансов, а банк «Маруити секьюритис» выглядел скалой, о которую разбились волны хаоса.
Кошмар того скоротечного дня забылся, рынок функционировал. Банк «Маруити» учредил дочерние банки в Европе, содержал маклеров в Чикаго, брокерские конторы по всей Азии. Такэда стал членом совета директоров, о нем поговаривали как о будущем президенте компании. Его влияние чувствовалось повсюду. Его опасались все, даже другие директора.
Программа обучения молодых сотрудников в школах бизнеса в США была в одночасье отменена. Такэда заявил, что единственное, что стоит знать о практике американцев — это как сделать все наоборот. В честь Итиро Маруоки воздвигли храм на его родине в Ниигате и служащим было рекомендовано раз в год совершать туда паломничество. Сборник мыслей Маруоки — о сыновнем благочестии, содержании понятия культура, о роли рыночной акции — получали все молодые сотрудники. Им полагалось выкрикивать цитаты из этой книжки на утренних производственных собраниях.
Вот и Джозэн Судзуки отозван в главное управление, а вместо него в Нью-Йорк вылетел ученик и последователь Такэды. Сидя теперь в стеклянной клетке, как взятый в плен воин, Судзуки тем самым подтверждал наступление эры государства националистической ориентации.
Было десять часов утра. Кэндзи был очень доволен собой. Он приобрел для полудюжины своих крупных клиентов акции, обнаруженные на тайном счете. За два дня их курс вырос на пятнадцать процентов и следовало ожидать, что они еще поднимутся в цене.
Танака, друг и приятель Кэндзи, работающий у соседнего терминала, в данный момент исследовал сочинение, излагающее основы физиономистики. Он только что купил эту книжку и упивался.
— Яркое пятно между глаз дамы, — объяснял он Кэндзи, — означает, что она с удовольствием угостит тебя хорошей выпивкой… как та секретарша в общей приемной. Большие ноздри — признак сексуальной ненасытности…
Кэндзи слушал вполуха. Он не спускал глаз с экрана, фиксируя текущую информацию с бирж. Он и не шелохнулся при появлении за его спиной Рэя Такэды. Вскочил, лишь услышав осакский акцент Такэды- сан.
— Окада! Мне надо срочно с тобой поговорить.
Такэда был мрачен. Кэндзи последовал за ним в комнату собраний. Там ожидали трое. Двоих Окада раньше не видал, а третьим был Сугаи, самый молодой из директоров банка, служащие рассказывали о нем легенды. Он пронзил Кэндзи взглядом следователя, намеренного с ходу расколоть закоренелого преступника.
— Ты, значит, и есть Окада, — сказал он тихо. — Садись и рассказывай все.
Кэндзи сделал полупоклон, затем уселся напротив двоих незнакомцев.
— Простите, — пробормотал он, — я не совсем понимаю.
Сугаи бросил на стол компьютерную распечатку.
— Может, это поможет, — язвительно сказал он. — Здесь данные о твоей брокерской деятельности за последние несколько дней. Кто-то питает тебя чрезвычайно секретной информацией. Я хочу, чтобы ты сказал, кто.
Глаза Сугаи сверлили Кэндзи. Он не выдерживал этого взгляда и даже не смел поднять голову. Проникновение в секретный компьютерный файл было рядовым сотрудникам запрещено. Это служебное преступление…
— Здесь, должно быть, ошибка. Я услышал об этих фондовых акциях от одного клиента.
— Какого клиента? — резко спросил Такэда. — Назови его имя.
— Да я и не помню… Мог быть любой.
— Врешь, — заревел Такэда. — Сейчас же выкладывай или на этом твоя карьера в «Маруити» окончена. Вдвое уменьшу жалование и будешь чистить туалеты.
Кэндзи поднял голову. Тон Такэды ударил его, как пощечина. Неожиданно он разозлился больше, чем испугался.
— В чем дело, Такэда-сан? — с вызовом спросил он. — Это что, запрещенный для всех граждан фонд, то есть для рядовых людей, или что?
