колышками. Но даже при этом командующий смог доложить о готовности армии к наступлению, лишь когда солнце уже поднялось высоко над горизонтом.
— Цезарь, орлы ждут твоих приказов, — объявил он наконец.
— Ну что ж, п-приступим, а? — отозвался Клавдий, раздраженный задержкой, не входившей в его план молниеносной атаки.
— Да, Цезарь.
Плавт кивнул трибуну, ведающему сигналами, и в тяжелом от влаги воздухе прозвучал могучий призыв римских труб. Варвары на кряже почти сразу же откликнулись хриплым ревом боевых рогов и оскорбительными выкриками. Снизу, из тумана, до слуха императора и его свиты донесся отрывистый стук. Эти звуки нарастали, распространяясь по всей длине римского фронта.
— Что это за шум? — буркнул Клавдий.
— Просто наши люди заявляют о себе, Цезарь. Ударяют копьями о щиты: это придает им бодрости и наводит страх на противника.
— А мне к-кажется, противник не слишком-то напуган, — проворчал император, кивнув в сторону британцев.
— Ну, Цезарь, все-таки это делается скорее для наших людей, чем для врага. Таков обычай.
— Дурацкий обычай.
В тумане застучали метательные машины, и на вражеские укрепления по дуге полетели тяжелые огненные стрелы. Падая, они сокрушали все вокруг, взметая искры, обломки кольев, комья земли и кровавые ошметки человеческой плоти. В первый момент крики бриттов стихли, но потом варвары, видимо, смекнули, что умолкнуть под обстрелом означает выказать растерянность перед лицом врага. Один за другим их боевые кличи зазвучали снова и были подхвачены всеми, кто укрывался за линией укреплений.
Со своих позиций, расположенных возле рва, обегавшего римский лагерь, бойцам Второго легиона были хорошо видны результаты обстрела. Машины работали бесперебойно, и небо над укреплениями бриттов постоянно прочерчивали огни и темные следы дыма. На варварских позициях уже занимались пожары, дым постепенно заволакивал дальний кряж.
— Бедолаги, — покачал головой Макрон. — Не хотел бы я оказаться сейчас на их месте.
Катон посмотрел искоса на центуриона, удивленный столь очевидным сочувствием к врагу.
— Ты никогда не видел, каких бед может натворить снаряд из баллисты или катапульты, а, парень?
— Я видел последствия, командир.
— Это не одно и то же. Чтобы оценить эффект в полной мере, нужно оказаться там, куда эта хрень падает.
Катон посмотрел на языки пламени, на густой черный дым и от души понадеялся, что у бриттов хватит ума повернуться и убежать. В последние недели ему стали казаться наиболее привлекательными такие сражения, после которых на поле боя остается наименьшее количество убитых и раненых. Правда, сегодня его мало волновала даже сохранность собственной жизни. После того как он стал свидетелем измены Лавинии, сердце его пребывало во власти холодного отчаяния и дальнейшее существование казалось не имеющим смысла.
Бритты, однако, не дрогнули, а, напротив, подняли над защитными сооружениями свои длинные, узкие, змеящиеся знамена. Поскольку стояло безветрие, знаменосцам, чтобы стяги не обвисали, приходилось ими размахивать, и с расстояния все это походило на пляску разъяренных червей, брошенных на горячую сковородку.
— А вот и преторианцы!
Макрон ткнул рукой вниз, туда, где из начинавшего редеть тумана выступила длинная, неровная цепочка людей. Сначала показались шлемы с белыми плюмажами, потом белые туники. Оказавшись в зоне нормальной видимости, преторианцы остановились, командиры выровняли строй, после чего гвардия безупречными шеренгами продолжила марш к первой линии вражеских рвов. По мере продвижения преторианцев метательные машины сначала замедлили, а потом и вовсе прекратили стрельбу, чтобы не накрыть своих.
Зато бритты, как только поняли, что бомбардировка им больше не угрожает, высыпали из укрытий к частоколу и сами повели стрельбу из пращей и луков по с трудом преодолевавшим первый ров римлянам. То здесь, то там по всему фронту наступления начали падать люди, но тут-то и сказала свое слово безжалостная римская дисциплина. Место упавших мгновенно занимали их товарищи, разорванный строй мигом смыкался снова, и наступление продолжалось безостановочно, хотя в каждом рву оставались тела людей в белых туниках. Под яростным обстрелом первая волна атакующих преодолела последний ров, переформировалась и начала взбираться по последнему отрезку склона к частоколу. Неожиданно по всей длине кряжа из-за кольев повалил дым, а потом через них полетели перебрасываемые вилами огромные связки горящей соломы. Они, подскакивая, катились вниз по крутому откосу, рассыпая снопы искр, и врезались в ряды наступавших, разбрасывая их в стороны.
— Ух ты, — пробормотал Катон. — Гадкий приемчик.
— Но действенный. Правда, до поры. Не хотелось бы мне оказаться на месте бриттов, когда преторианцы до них доберутся.
— Во всяком случае, пока они не сообразят, что, если перебьешь всех, некого будет продать в рабство.
Макрон рассмеялся и похлопал его по плечу.
— Вот теперь ты думаешь как солдат!
— Нет, командир, я думаю лишь как человек, которому нужны деньги, — лаконично ответил Катон.
— Куда же подевались эти хреновы слоны? — Макрон напряг зрение, пытаясь обнаружить какое- нибудь движение на дальнем правом крыле римской линии. — У тебя глаза лучше моих. Видишь что- нибудь?
Катон покачал головой, ибо не видел ничего, кроме висевшего над болотом белого облака тумана.
— Что за идиотская затея — гнать слонов штурмовать укрепления! — проворчал Макрон, сплюнув на землю. — Какому ослу могло это прийти в голову?
— Думаю, командир, тут не обошлось без Нарцисса.
— Верно. О, глянь-ка! Наши прорвались!
И вправду, преторианцы, невзирая на яростный обстрел, добрались до частокола, смели защитников дождем метательных копий и, проломив в нескольких местах ограду, хлынули в бреши с мечами наголо.
— Вперед! — заорал Макрон, радуясь успеху своих. — Задайте им жару!
Возбуждение центуриона вполне разделяли все, наблюдавшие за ходом сражения с вершины холма. Командиры вытягивали шеи, чтобы не упустить ни одной подробности, а император, когда его гвардия вступила с врагом в рукопашную, пришел в такой восторг, что, подпрыгивая в седле и жестикулируя, напрочь позабыл о следующей фазе своего собственного плана.
— Цезарь? — вмешался Плавт.
— А… и что теперь?
— Вводить ли мне в битву легионы?
— Что? — Клавдий нахмурился, припоминая подробности замысла. — Конечно! А почему э-этого не сделали раньше? Давай действуй. Не мешкай.
Прозвучал приказ о наступлении, но туман скрыл детали его выполнения, по крайней мере до тех пор, пока на дальнем склоне призрачными тенями не начали вырисовываться достигшие его первые шеренги Девятого легиона. Когорта за когортой преодолевали рвы с болезненной медлительностью, во всяком случае, так это виделось наблюдателям с вершины холма. Некоторые командиры озабоченно переглядывались и тихонько переговаривались. Что-то шло не так, как задумано. Например, в то время как передние ряды преторианцев уже прорвались за частокол, задние все еще топтались на гребне. Они уже давно должны были продвинуться дальше, но их, похоже, намертво застопорило некое не различимое с позиции наблюдателей препятствие. Между тем передовые шеренги Девятого уже добрались до
