преторианского арьергарда, а за ними, выходя из тумана, вверх по склону устремлялись все новые и новые когорты.
— Э… если так пойдет и дальше, не случится ли там т-тол-чея и путаница? — осведомился император.
— Боюсь, что так, Цезарь.
— А почему в связи с этим никто ничего не предпринимает, а? — Клавдий обвел взглядом собравшихся вокруг штабистов, лица которых решительно ничего не выражали. — Ну?
— Я пошлю кого-нибудь выяснить причину задержки, Цезарь.
— Не утруждайся! — рявкнул Клавдий. — Если хочешь, чтобы все шло к-как надо, побеспокойся проследить за всем сам!
С этими словами Клавдий внезапно натянул поводья, ударил лошадь каблуками в бока и поскакал вниз по склону в колышущееся море тумана.
— Цезарь! — в отчаянии крикнул ему вслед Нарцисс. — Цезарь! Остановись!
Клавдий, не обращая внимания, мчался дальше. Нарцисс выругался и, обернувшись к командирам и штабным офицерам, в изумлении взиравшим на все это, закричал:
— Ну? Чего ждете? Император скачет вперед, и его штаб должен быть с ним! Вперед!
Клавдий уже исчезал в тумане, и конная свита понеслась следом, стараясь не упустить из виду владыку Римской империи, сломя голову устремившегося навстречу опасности.
— Что вообще, на хрен, происходит? — спросил Веспасиан, стоявший рядом со своей лошадью во главе шести когорт своего легиона. Без какой-либо причины император со своим штабом вдруг помчался к передовой, и эта беспорядочная кавалькада уже растворялась в тумане. Легат, подняв брови, воззрился на своего старшего трибуна.
— Когда нужно двигаться, следует двигаться, — высказался Вителлий.
— Спасибо, трибун, ты очень помог. Сказано мудро и, главное, по делу.
— Ты думаешь, нам нужно последовать за ними?
— Нет. У нас приказ стоять здесь.
— Вполне справедливо, командир, — пожал плечами Вителлий. — Посмотрим, что из этого выйдет.
Веспасиан продолжил наблюдение за дальним склоном, где волны атакующих, накатываясь одна на другую, едва не превратили наступающую армию в беспорядочную толпу. Однако в конце концов командиры сумели остановить людей и приступили к их переформированию, прежде чем это обернулось бедой.
— Не слишком воодушевляющее зрелище, командир, не так ли? — хмыкнул Вителлий.
— Будем надеяться, — отозвался Веспасиан, — что хуже этого сегодня уже ничего не случится. — Он устремил взгляд на ясное небо, где ярко сияло утреннее солнце, а потом снова взглянул на туман. — Как по-твоему, он поднимается?
— О чем это ты, командир?
— О тумане. Мне кажется, он поднимается.
Вителлий уставился вниз. Белые клочья тумана определенно таяли по краям, и сквозь него уже смутно проступали очертания леса.
— Похоже, ты прав, командир.
То, что безумный бросок через гущу наступающей армии к переднему краю не закончился для императора гибелью, Нарцисс мог приписать разве что своего рода благосклонному божественному вмешательству. Следовать за Клавдием в густом белом мареве было почти невозможно. Легионеры шарахались в стороны, заслышав приближающийся топот копыт, и в изумлении провожали взглядами мчавшегося галопом императора, вдогонку за которым скакал командующий армией Плавт со всем своим штабом. Наконец там, где задние ряды подпирали передние, толчея вынудила Клавдия сбавить аллюр, после чего свита догнала его, взяла в кольцо для обеспечения безопасности и стала расчищать ему путь дальше. Когда они выпростались из тумана, стало очевидно, насколько велик истинный масштаб дезорганизации. По всему фронту наступления римляне были стиснуты к ряду ряд, и чем ближе к частоколу, тем более тесно. Хуже всего дело обстояло у рвов: несчастные, находившиеся на дне, когда на них нахлынула подпираемая идущими сзади следующая волна атакующих, оказались буквально под прессом. Их, сбитых с ног, спотыкающихся и падающих, затаптывали свои же товарищи. Буквально проламываясь сквозь толпу за счет веса и силы коней, Клавдию и сопровождающим его командирам удалось добраться до частокола, где им открылись причины кошмарной неразберихи.
Каратак предусмотрел все. Рвы и частокол, видимые с римских позиций, оказались лишь первой линией обороны, по существу, только ширмой перед настоящими защитными сооружениями. Пространство за кряжем было изрыто ловушками, что так любил применять Юлий Цезарь. Позади этих «волчьих ям» с вбитыми в дно заостренными кольями тянулась глубокая траншея, а над ней возвышался еще один земляной вал, тоже с частоколом по всему гребню. Пересекать это жуткое поле и штурмовать вторую линию укреплений преторианцам пришлось уже без поддержки метательных машин, в то время как лучники и пращники бриттов отмечали новыми жертвами каждый шаг их продвижения.
Всюду валялись тела преторианцев. Некоторые, пронзенные кольями, корчились в «волчьих ямах», других покалечило разбросанным в траве «чесноком» — острыми железными колючками, что протыкали подошвы сапог, впиваясь в ступни. Гвардейцы, оставшиеся в строю, были зажаты в лощине между двумя частоколами, их беспощадно расстреливали с устроенных над ловушками стрелковых вышек. Когда в наступление пошли легионы, положение преторианцев усугубилось, ибо им, подпираемым сзади все прибывавшей толпой, не оставалось ничего другого, как идти вперед, прямо навстречу неминуемой гибели.
Клавдий в ужасе взирал на происходящее, Плавт пребывал в холодной ярости. Не дожидаясь императорского одобрения, он стал отдавать приказы:
— Гонцов к легатам, к каждому! Пусть немедленно отводят своих людей. Всем отойти на начальные позиции, перестроиться и ждать дальнейших распоряжений.
Когда верховые штабисты принялись пробиваться через толчею, Клавдий наконец опомнился и отреагировал на действия своего генерала.
— Очень хорошо, Плавт… тактический отход. Очень р-разумно. Но сперва нужно хорошенько воспользоваться этим отвлекающим м-маневром. Второй может начать наступление, обогнуть хребет и зайти им в тыл с фланга. Отдай приказ п-прямо сейчас!
Плавт уставился на императора, ошарашенный явным идиотизмом распоряжения.
— Цезарь, Второй — это наш последний организованный резерв.
— Именно! Отдавай приказ.
Плавт не отреагировал, и император обратился к Нарциссу, который тут же принялся озираться, высматривая человека, который поедет к Веспасиану.
— Сабин! Давай сюда!
Когда Нарцисс отдал приказ, со стороны противника донесся торжествующий рев. Бритты узнали, что сам римский император находится в непосредственной близости к линии боя. Стрелы и ядра их стали ложиться все ближе к Клавдию и его штабу. Телохранители сомкнулись вокруг императора, прикрывая щитами его особу, а многим штабистам, обыкновенно обходившимся без щитов, пришлось забрать их у мертвецов, ибо обстрел становился все более яростным. Выглядывая из-под обода британского щита, Нарцисс приметил, что рябь красных плащей истончается, поглощаемая кишащей вражеской массой. Рев тысяч глоток достиг неистовства, отборные воины Каратака устремились к римскому императору.
— Они рвутся к нам, — пробормотал вполголоса Нарцисс, затем обернулся к Сабину. — Ты сам все видишь. Если твой брат не двинет своих людей вовремя, император погибнет, а армия будет смята! Скачи!
Сабин ударил коня пятками, и животное, вскинувшись на дыбы, устремилось прямо на плотную массу легионеров, пробивая путь сквозь толпу. Сабин все подгонял скакуна, ибо его самого подгонял доносившийся сзади и заглушавший теперь все прочие звуки дикий рев бриттов.
Перед ним мелькали растерянные, испуганные лица солдат, но он прорывался все дальше, не обращая внимания на сбитых с ног и угодивших под копыта легионеров.
