по цвету жакет. И Сэм, свежевыбритый, в синей рубашке «Роберт Грэм» и темно-серых брюках, вывел ее из номера.
Реми почти не удивилась, когда, проснувшись в четыре утра, увидела, что муж не спит, а сидит в кресле в гостиной. Когда что-то терзало подсознание Сэма Фарго, он не мог уснуть. Сэм сидел в мягком свете лампы и перечитывал досье, которое дала им Чжилань. Реми бедром мягко оттолкнула папку. Потом села к нему на колени и плотнее завернулась в длинный шелковый халат.
— Думаю, я нашел преступника, — сказал Сэм.
— Покажи.
Он перелистал несколько скрепленных страниц.
— Ежедневные отчеты, которые Фрэнк посылал Кингу электронной почтой. Начинаются со дня его прибытия сюда и кончаются в утро исчезновения. Замечаешь отличия в последних трех письмах?
Реми просмотрела их.
— Нет.
— Все эти сообщения подписаны «Фрэнк». Посмотри на предыдущие.
Реми посмотрела. Поджала губы.
— Подписано просто ФА.
— Так он подписывал и свои письма мне.
— И что это значит?
— Я просто рассуждаю. Я бы сказал: либо Фрэнк не подписывал последние письма, либо попытался послать сигнал тревоги.
— Мне это кажется маловероятным. Фрэнк нашел бы код похитрее.
— Тогда остается второе. Он исчез раньше, чем считает Кинг.
— И кто-то выдавал себя за него, — закончила Реми.
«Рейнджровер» шел в предрассветном мраке по главной дороге. Она, петляя, тянулась по дну долины, и фары машины освещали зеленые террасы полей по сторонам; потом началась другая дорога, более узкая и в глубоких колеях. Прежде чем переехать через мост, «ровер» несколько сот ярдов громыхал по ухабам. Внизу пенилась река, темные волны бились в опоры моста. На противоположном берегу фары на мгновение осветили дорожный указатель. На нем было написано на непальском «Трисули». Еще через четверть мили «ровер» оказался у приземистого серого кирпичного здания с заплатанной жестяной крышей. Рядом с входной деревянной дверью светилось квадратное желтое окно. «Ровер» остановился перед зданием, мотор смолк.
Из машины вышли Рассел и Марджори Кинг и направились к двери. Из-за углов здания появились две неопределенные фигуры и преградили им дорогу. Каждая наискось прижимала к груди автомат. Фонарики осветили лица детей Кинга, потом погасли. Один из охранников кивком разрешил войти.
За дверью сидел за столом, устроенном на козлах, один человек. Если не считать мигающей керосиновой лампы, в комнате ничего не было.
— Полковник Чжоу, — произнес Рассел Кинг.
— Добро пожаловать, мои безымянные американские друзья. Прошу садиться.
Они сели на скамью напротив Чжоу. Марджори сказала:
— Вы не в мундире. Только не говорите, что боитесь патрулей непальской армии.
Чжоу усмехнулся.
— Вряд ли. Я бы не против того, чтобы мои люди поупражнялись в стрельбе в цель, но боюсь, мое начальство не одобрит переход границы без соответствующих процедур.
— Так зачем вы нас пригласили? — поинтересовался Рассел.
— Чтобы обсудить вопрос о пропусках, которые вам нужны.
— О пропусках, за которые уже заплачено? — спросила Марджори.
— Это вопрос семантики. Район, в который вам нужны пропуска, очень хорошо охраняется…
— Вся территория Китая очень хорошо охраняется, — возразил Рассел.
— Но лишь часть нужной вам территории в моем ведении.
— В прошлом это ни разу не вызывало трудностей.
— Все меняется.
— Вы нас шантажируете, — сказала Марджори. Лицо ее оставалось бесстрастным, но глаза стали холодными и злыми.
— Я не знаю этого выражения.
— Подкуп.
Полковник Чжоу нахмурился.
— Резко сказано. Однако вы правы: вы уже заплатили мне. К несчастью, изменения границ моего района заставляют меня кормить больше ртов, если вы понимаете, что я хочу сказать. Если я не смогу кормить эти рты, они начнут говорить не с теми людьми.
— Может, нам стоит побеседовать с ними вместо вас? — предположил Рассел.
— Попробуйте. Но есть ли у вас время? Припоминаю, что вам потребовалось восемь месяцев, чтобы выйти на меня. Со мной вам повезло. В следующий раз вас могут арестовать как шпионов. Это может произойти и сейчас.
— Вы затеяли опасную игру, полковник, — сказала Марджори.
— Не более опасную, чем нелегально пересекать китайскую границу.
— И я полагаю, не более опасную, чем то, что ваши люди не обыскали нас на предмет оружия.
Чжоу сощурился, взгляд метнулся к двери, потом вернулся к близнецам.
— Вы не посмеете, — заявил полковник.
— Она посмеет, — сказал Рассел. — И я тоже. Можете не сомневаться. Но не сейчас. Не сегодня. Полковник, если бы вы знали, кто мы, вы бы хорошенько подумали, прежде чем вымогать у нас дополнительные деньги.
— Я могу не знать ваших имен, но знаю вашу породу и догадываюсь, чего вы хотите.
Рассел спросил:
— Сколько вам нужно, чтобы накормить лишние рты?
— Двадцать тысяч — евро, не долларов.
Рассел и Марджори встали. Рассел сказал:
— До конца дня деньги будут на вашем счете. Мы свяжемся с вами, когда будем готовы перейти границу.
Он догадался — по прохладе ночного воздуха, по отсутствию шума дорожного движения и позвякиванию колокольчиков яков, — что находится высоко в горах. Втолкнув в машину, ему сразу завязали глаза, и он не знал, далеко ли его увезли от Катманду. Десять миль или сто — это, в сущности, не имеет значения. За пределами долины, в которой лежит город, местность способна поглотить человека — и делала это тысячи раз. Ущелья, пещеры, карстовые воронки, расселины… миллион мест, где можно спрятаться или умереть.
Пол и стены из неструганых досок, койка тоже. Матрац набит соломой и слабо пахнет навозом. Печь старая, пузатая; он догадывался об этом по звукам, когда его похитители заходили раздуть огонь. Иногда сквозь дым он улавливал запах топлива для печи — таким пользуются путешественники и горцы.
Его держат в заброшенной хижине, где-то вдали от постоянных маршрутов: в хижине давно никого не было.
Похитители за все время не сказали ему и двадцати слов, только приказы на ломаном английском: сядь, встань, ешь, туалет… На второй день, однако, он уловил обрывок разговора за стенами хижины, и
