— Мне приятно, — я постаралась улыбнуться. — Прекрасный спектакль, Женя. И ты — просто блеск!
— Правда? — в его глазах я увидела другой вопрос. Про ресторан и как вообще быть…
— Мы пойдем, а то, боюсь, материал уйдет. Там, у меня… Надо интервью… — Я не увидела, а почувствовала, как Варька опустила голову. Конечно, стыдно. Еще бы не стыдно!
— Ага, ну давай. Я позвоню, Ленка! — он сделал шаг ко мне и остановился.
Я помахала ему рукой. И Варька помахала ему рукой. И он свободной рукой помахал нам обеим. Вторую его руку держал импозантный мужчина Гусев и, похоже, собирался тоже помахать нам букетом белых роз.
— Как для невесты, да, мам? — сказала Варька, когда мы спускались в гардероб.
Я опять посмотрела на себя в парадное зеркало и нашла, что стала за это время еще лучше, еще моложе и красивее.
— Как раз с такими золотыми штучками… Я видела у одной невесты в журнале… смотрела, думала, у тебя будет такой букет…
— Варюша… — я поцеловала ее в сбившийся пробор. — Ничего, у меня еще будет такое прекрасное свадебное платье, красивое необыкновенно, с длинным прозрачным шлейфом, и ты понесешь шлейф.
— Не-а… — покачала головой Варька. — Другие понесут… мальчики или девочки.
— А ты?
— А я буду бить в барабан!
— Варюша… А разве на свадьбе бьют в барабан?
Варька снисходительно посмотрела на меня:
— Конечно, мам! Когда объявляют, что невеста идет…
Дома Варя вспомнила, что мы забыли отдать сказку Жене.
— Ничего, Варюша, в следующий раз. Или по почте пошлем. По электронной. Это даже удобнее.
— Мам, а дядя, который дарил цветы Жене, — он странный, да?
— Странный, Варюша.
— А Женя… — Варя посмотрела на меня, — он тоже… странный?
— Женя… талантливый и, по-моему, очень несчастный человек, — ответила я вполне искренне.
Очень своевременно раздался звонок мобильного. Я поймала себя на том, что жду, как на дисплее телефона появятся слова «little grapes», под таким именем я записала номер Толи — те самые «виноградинки», которые раскачивались у него на мониторе.
Моя покойная бабушка, в честь которой названа Варькина любимая рыжеволосая кукла Клава, часто повторяла: «Одной не надо оставаться! Лучше всего пересесть с лошадки на лошадку!»
Вот, бабуля, скажи-ка теперь, как хочешь передай из своего невидимого эфира или околоземного пространства, где мечется (парит? мается? отдыхает от земных страстей?) твоя душа, скажи мне: а что делать, если одна лошадка ускакала, а другая — не прискакала?
Замечательная французская актриса Фанни Ардан, красавица и гордячка, покорившая мир своим роскошным высокомерием не меньше, чем талантом, однажды в интервью сказала, что с возрастом стала мудрой и дерзкой. А вот я, скажем, — какой стала с возрастом я? Горе-наездница… в козлиной шубе, трудолюбивая, исполнительная любовница банкира Виноградова. Не изволите повернуться на бочок? Чтобы удобнее было благосклонно принимать мою любовь…
Будем надеяться, что я просто еще не дожила до того возраста, когда безрассудные страсти сменяются насмешливой мудростью.
На дисплее телефона обозначилось: «Ольга Нов». Ольга новая, плюс ко всем старым, знакомым и полузнакомым, Ольгам. Не зная фамилии, я записала ее так. Пытаясь сдержать вздох, я ответила:
— Да.
А ведь могла бы, манная каша, просто не отвечать.
— Лена? Я не мешаю?
Вот смотри, смотри, говорила я сама себе, как неинтересна становится самая интересная женщина, когда она попадает в зависимость.
— Нет, не мешаешь, Ольга. Я дома.
— А… — она чуть запнулась. — Ты прости меня за любопытство… Просто я даже волнуюсь… — Ну точно — обычная модель моего разговора с Виноградовым, когда я чувствовала, что он начинает ускользать. — «Дома» — это как? В смысле… где? Ты помирилась, да?
— Нет, Ольга.
Мне пришлось рассказать ей вкратце историю с Гариком. Ольга выслушала, разумеется, с интересом, с сочувствием и предложила любую помощь. Вызвалась найти адвоката, и вообще сделать все, что я попрошу.
— Да, собственно, Ольга, тут трудно что-то сделать…
Я, как известно, не умею говорить «нет». И тут мне пришла в голову хорошая, как мне показалось мысль. Если тогда на суде присутствовал хотя бы еще один человек, кто знает, может, Морозова так бы и не распоясалась?
— Может быть, ты придешь на городской суд в следующий четверг?
Игорь предупредил меня, что он, вероятно, задержится и придет только к самому слушанию. Так что мне предстояло сидеть там в очереди напротив или даже рядом с Савкиным и его дамами. Я помнила нелепые узкие коридоры городского суда, где была когда-то по чужому делу. Лучше, конечно, если я буду не одна.
Ольга приехала за мной за полтора часа до времени, когда должен был начаться суд. На самом деле на одиннадцать часов, как было написано в повестке, было вызвано десять человек, то есть десять спорных дел, перешедших по апелляции из межрайонных судов. Пока шли дела, назначенные на десять, мы решили прогуляться. На улице было довольно противно, и через полчаса мы зашли в первое попавшееся кафе.
Мы пили кофе, я смотрела на Ольгу и думала: почему горячее Ольгино желание дружить вызывает во мне оторопь, если не сказать — протест? Я сама редко проникаюсь к женщинам такой глубокой искренней дружбой, как они ко мне. Так было всегда — со школы.
Почти все мои дружбы были односторонние, по крайней мере, сначала. Как с Нелей. Спроси меня: люблю ли я Нелю? Да, наверно. Я ей благодарна за ее верность и дружбу. Но я бы, наверно, выбрала себе другую подругу для душевных разговоров, если бы меня спросили.
И в школе, и на журфаке, и в моем первом журнале, и в ТАССе я дружила с теми девочками и женщинами, которые почему-то начинали заботиться обо мне, как о сестре. Такая всегда находилась. Сказать, что я при этом смотрела на какую-то другую девочку и жалела, что не она — моя подруга, было бы неправдой. Просто я лично ничего не делала для того, чтобы меня так любили и баловали. И меня часто даже удивляло — а что ей во мне нравится, почему она хочет со мной дружить? Не знаю, может быть, потому что с детства я знала — просто так любить меня никто не будет. Не любит же меня мама. За что — я не знала, но чувствовала, что раздражаю ее, мешаю, не устраиваю тем, какая я есть. А как стать другой, и какой — другой, я не знала.
— Значит, он хочет все-таки встречаться с дочкой? А ты как к этому относишься?
— Не знаю. Мне кажется сейчас — только растравлять ей душу.
— А потом? Он что, будет потом ее воспитывать? Чему учить, интересно? — она прищурилась. — Бросил маленькую девчонку ради бессмысленных совокуплений. Потому что африканские страсти все равно проходят. И с котятами, и с мышатами… Кто его за язык тянул объявлять, что у него другая? Блудил бы себе и блудил. А теперь хочет дочку на качелях качать раз в месяц? Чтобы она лишний раз поняла, насколько она ему не нужна — что у него найдется для нее пятнадцать минут в месяц между… — Она посмотрела на меня. — Ты ведь о нем уже не переживаешь, правда?
— Правда, — вздохнула я.
— Ты думаешь — невозможно жить без мужчин?
— Странный вопрос, Ольга…
— А как спросить по-другому? Если с ними по-нормальному не получается?
