Утром я Варе ничего не сказала, а когда привела ее из школы, покормила и показала в компьютере файл:
— Вот, смотри, по твоему совету начала писать сценарий.
Варя с удовольствием прослушала в сотый раз любимые начальные сцены и попросила:
— Мам, но только ты им скажи, чтобы Гном был, знаешь, какой…
Я с интересом слушала, каким же должен быть Гном, когда раздался звонок мобильного.
— Да, Ольга. Добрый вечер.
— Здравствуй, Лена, а почему ты все называешь меня Ольгой?
— А… как надо?
Она засмеялась.
— Почему «надо». Можно называть Олей… Ладно, не важно. Я позвонила, чтобы сказать — мне очень понравилась твоя сказка.
— Еще заранее, я помню.
— Нет, на самом деле понравилась. И я вот что тебе хотела предложить. Давай я нарисую иллюстрации, знаешь, как Сутеев сам к своим сказкам рисовал…
— Ага, или Сент-Экзюпери, — усмехнулась я.
— Да, или как Сент-Экзюпери. Если не ставить себе больших целей, то в принципе можно не ставить вообще никаких. Все равно ничего не получится. Не обижайся! Не обиделась?
— Нет.
Я знаю, что в Америке, где успех напрямую зависит от самоуверенности и саморекламы, меня не взяли бы даже пиццу разносить. Я бы споткнулась под первым же насмешливым взглядом. И уронила бы пиццу. Я не горжусь своей скромностью, но и не пытаюсь ее исправить.
— И ты скажешь, — настойчиво продолжила она, видя мое сомнение, — что это твои рисунки. И будет просто замечательно. Авторская сказка. И — сразу говорю — все гонорары твои.
— Да погоди, пожалуйста… какие гонорары… Во-первых, до этого еще далеко, надо, чтобы какое-то издательство взяло. А, во-вторых, я представляю, сколько могут заплатить…
— Думаю, за рисунки — больше, чем за буквы.
— Ольга, спасибо, это прекрасно, наверно… Я могу предложить их только как твои иллюстрации к моим сказкам. И… я хотела бы посмотреть рисунки…
— Ох, как я хорошо знаю этих тихушниц! — вздохнула Ольга.
— Я не тихушница, Ольга. Я могу даже и… и по морде дать, если что… И сдачи получить…
— Надеюсь не дожить до этого. Хорошо. Хочешь, сейчас привезу тебе рисунки? Это, конечно, небольшая часть, но, если тебе понравится, я сделаю остальные. И могу сама позвонить в издательство, где я раньше оформляла детские книжки. Это теперь один из самых больших издательских монстров.
— Позвони, пожалуйста, почему нет.
Ольга привезла рисунки. Мне они показались несколько слащавыми, Варька тоже неуверенно сказала:
— Красиво… Соня на мою Барби похожа, которой я голову от Русалки приделала…
Ольгина Сонечка действительно несколько смахивала на Барби с розовыми кудрями, а Гном — на диснеевского Ворчуна из Белоснежки. Удивительно, как Варя сдержалась, чтобы не сказать при Ольге, она высказала это позже:
— Мам, но Гном совсем на Женю не похож!
— А что, он должен быть похож на Женю? С чего это? Ты ведь совсем не так его описывала.
— Нет, мам, когда Женя делает вот так щеки и оттопыривает уши, и хитро улыбается…
Наша художественная дискуссия затянулась до самого сна, я с удовольствием обсуждала с Варей сказку и картинки, понимая при этом, что иллюстрации могут быть совсем другие. Мне бы хотелось чего-то более оригинального. Чтобы не было, как в середине дискуссии высказалась мой соавтор и вдохновитель Варя: «Немножко на фантики похоже…» Хотя и в этом что-то есть — принцип, по крайней мере. Сказка, проиллюстрированная конфетными фантиками. Чем не экспонат для биеннале современного искусства?
Ночью я опять проснулась, как будто меня толкнули. Я прислушалась — телефон не играл, Варя спала. Полежала-полежала и встала. Порой ночью у меня в голове начинают вертеться мысли, мешая мне спать. Тогда мне надо встать и просто записать их, чтобы они успокоились — что не потеряются. Так обычно и происходит. Но сейчас я села к столику, который служил нам одновременно и письменным, и туалетным, и чайно-кофейным, включила ноутбук, посмотрела минуты две на Варькину физиономию, служившую теперь мне заставкой, и взяла листочек, лежавший среди ее тетрадок.
Я нарисовала Варьку, только хулиганистую, с веселыми, не удрученными мамиными любовными фиаско глазками, с растрепанными волосами, в длинной ночной рубашке. А рядом с ней — существо, похожее на дачного Гнома, дарившего Варе подарки в нашей прошлой жизни, и с лицом Жени Локтева. Я не настолько хорошо рисую, чтобы он действительно стал похож на Женю… Но вот такой нос… чуть в сторону… и уши, если их еще оттопырить, и изогнутый в хитроватой улыбке тонкий, чуть вдавленный рот… Так, а теперь если это все раскрасить, как это сделала бы Варя… Чуть неаккуратно, но очень стараясь, неумело смешивая краски… Так…
Я посмотрела на листочек, вырвала из ее тетрадки еще один и нарисовала растрепанную Соню-Варю среди кукол, когда Сонечка стала крохотной, ростом с куклу… Вот они, все любимые дочкины красавицы с голубыми и фиолетовыми очами, крошечными носиками и бесконечными ногами. А вот и принц, любимец Вари и жених поочередно всех кукол… Такой вот монстроидальный фермер из Голливуда с чудовищными кулаками и небольшими глазками… и с улыбкой идиота… но доброго, очень доброго и доверчивого, Джона- дурачка… на длинных мощных ногах, на которых можно примчаться на помощь в три прыжка… Кого-то он мне очень напоминает, и не американца вовсе… Ну и ладно. «Кто знает, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» И на кого на самом деле похожи чебурашки и винни-пухи… Вот так. Я раскрасила принца- фермера, стала рисовать третью картинку и почувствовала себя нехорошо. Сказки-сказками, но моему маленькому, крошечному ребенку надо, чтобы мама иногда давала ему покой. Я легла и сразу уснула.
Утром я проснулась от вопля:
— Мама! Мама! Ой, мама!
— Ты что, Варюша? Что? Что случилось? — я подскочила на диване.
Варя стояла посреди комнаты, держа в обеих ручках мои раскрашенные листочки.
— Мама, это кто сделал? Это — он?
— Кто… Кто, Варюша? О ком ты?
— Это Гном нам прислал, да? Почему ты не забрала его с дачи? А?
— Варюша, ну ты же помнишь, как все было… Несколько сумок пришлось оставить, я все не утащила, помнишь, какая там история была, ты заболела тогда, и Гриша полицию вызвал…
— Но ты бы Гнома взяла, а остальное бы бросила!
— Варюша… — Я погладила ее по голове. — Я взяла, что попалось под руку, я не знала, в каком точно пакете Гном. Попросишь у папы, он потом отдаст…
— Нет, — сказала Варька. — Не отдаст. Ему он еще пригодится…
— Не будем загадывать, Варюша.
Варька вздохнула, обняла меня покрепче.
— Мам, ну Сонечку я прямо так и представляла… Только платье неправильное… Надо, чтобы цвета морской волны было… и принц страшноватый какой-то… Но Гном какой получился! Мама, ты только посмотри!
— Тебе правда нравится, Варюша? — Я не знала, правильно ли поддерживать у семилетней девочки такую веру в чудеса. Или все-таки надо рационально объяснить появление рисунков.
Она еще поохала, поахала, рассматривая картинки, а за завтраком спросила:
— А мишку-Тишку ты нарисуешь?
Я внимательно посмотрела на Варю. Она как ни в чем не бывало наставительно продолжила:
— Не забудь, у него одно ухо клетчатое. А я могу раскрасить, хочешь?
— Конечно, малыш.
— Мам, мне кажется, когда ты меня называешь малышом на улице, всем так смешно… Ну какой я малыш?
