снаряжением и то трудновато, а уж так…
– Просто спустимся сверху, – хитро прищурилась девушка. – На веревке. Я могу – я легкая.
– Ты-то легкая… Да где б еще веревку взять?!
Веревку связали из поясов, да еще Вожников пожертвовал свой плащ – разрезали на полоски – должно было хватить. Аманда, как самая легкая, и полезла, ну а что ж – килограммов сорок пять весу, тем более просилась настойчиво, да и спускалась, надо признать, умело и ловко, будто всю жизнь по канатам лазила… или по каким-нибудь там лианам.
– Да-а… – облизнув губы, завистливо прошептал Беззубый. – Я б так не смог.
С плоской вершины скалы (пришлось сильно попотеть, взбираясь туда) уже хорошо было видно зацепившееся за кусты тело, судя по изысканной одежке – того самого гранда, которому, несомненно, принадлежал меч, точнее – его обломок.
– Он дышит, дышит! – подняв голову, радостно сообщила Аманда. И тут же дернулась: – Ой!
– Что такое? Страшно? Веревка рвется?
– Нет-нет, не рвется… Сейчас я его под мышками привяжу, а вы тяните.
– А ты как же?
– А я тут пока… повишу. Не сорвусь. Корни крепкие.
– Ты-то не сорвешься, а этот? – обеспокоился князь. – В мужчине небось побольше весу-то.
Вскинув голову, девушка неожиданно рассмеялась:
– Да никакой он не мужчина! Мальчишка. Даже младше меня. Бледненький такой… еле дышит.
– Мальчишка?
– Сейчас… сейчас я его привяжу… Ага! Тяните.
По команде князя осторожно потянули веревку и подняли на вершину… светловолосого подростка с расцарапанным лицом и холеными руками. Разорванная одежда, закрытые глаза, безвольно обмякшее тело… Уже труп? Неужели зря тянули?
Лупано приложил ухо к груди подростка:
– Дышит! Сейчас Аманду поднимем и…
Девчонку вытащили куда быстрее – ухватившись за веревку, та полезла сама, словно завзятый альпинист, только успевай тащить!
Лупано даже губы в кровь искусал от страха за свою подругу: а вдруг сорвется, свалится? Никаких костей ведь не соберешь.
Ничего. Обошлось. Оказавшись среди своих, Аманда довольно улыбнулась:
– Что б вы без меня делали бы? А?
– Там бы, в кустах, и остались, – с облегчением рассмеялся Лупано. – Нет, ну ты и лазить! Как белка прямо!
– Сам ты белка, ага!
– Тихо! – обернувшись, прикрикнул Егор. – Похоже, он в себя приходит. И… и я его знаю – да!
– Знаете?!
– Ну-ка, Аманда, щеки ему потри, у тебя руки нежнее.
– Щеки? Ага.
Парнишка вдруг застонал, шевельнулся, длинные, как у девчонки, ресницы его дрогнули… и вот уже распахнулись глаза, карие, удивленные:
– Где… где я?
– Среди друзей, любезнейший дон Эстебан! – светски улыбнулся князь.
Юный гранд еще больше удивился – узнал!
– О, сеньор… именно к вам я и ехал… Ох!.. – дон Эстебан вновь потерял сознание.
– Пусть отлежится, – Вожников поднялся на ноги. – Легко отделался – кажется, руки и ноги целы. Ну, может, пару ребер сломал. Аманда, потом разденешь его и осмотришь. Травы какие-нибудь завари… ну, ты знаешь.
– Не беспокойтесь. Я все сделаю, господин.
– Сей достойный юноша явно оказался здесь не один, – отправив Алваро Беззубого за парнями – сделать носилки, – задумчиво протянул Егор. – Где-то его свита, охрана. Неужели все сгинули? Хотя могли, могли вполне… Что и говорить – стихия!
Аманда повернулась к нему:
– Господин, оттуда, снизу, я видела с той стороны скалы какого-то монаха.
– Монаха? – князь вздрогнул. – А тебе не показалось?
– Да нет. Надо все здесь осмотреть, и я сама…
– Цыц! Без тебя обойдемся, – строго прикрикнул Егор. – Парни осмотрят, а ты останешься с раненым. Поняла?
– Как скажете, сеньор.
Девушка поклонилась, как показалось князю – издевательски, но… может, это действительно просто так казалось. Поклон как поклон. И все же в светло-шоколадных глазах юной ведьмы мелькнуло что-то такое ехидное, своенравное, вовсе не скромно-девичье, а… В общем, ежели все у Аманды с Лупано сладится – нет никаких сомнений, кто в этой семейке руководить будет!
Парни явились уже с носилками – две жердины да плащ, – долго ли сделать? Осторожно переложили пострадавшего, понесли к месту ночлега…
Прятавшейся в зарослях Нелюдь проводил их полным ненависти взглядом. Эти люди так ему помешали… даже не ему – самому Солнцу! Поистине, они достойны самой лютой смерти, которую, несомненно, дождутся – и весьма скоро. Нелюдь заметил несчастного дона давно – и почуял исходившую от юноши тонкую ниточку жизни, прервать которую казалось так легко! Просто спуститься со скалы в кустарник, разорвать горло прихваченным с собой копьем, а потом, блаженно щурясь, смотреть, как, подсвеченные золотым блеском солнца, падают вниз алые капли крови. Падают, давая светилу новую жизнь… как и должно быть… как и должно было случится, если бы не эти…
Ах!
Поняв голову к солнцу, Нелюдь завыл, громко, грустно и безысходно, как воет на луну одинокий, отбившийся от стаи волк.
– Тьфу ты, Господи, Пресвятая Дева! – вздрогнув, оглянулся Энрике Рыбина. – Волков только нам еще не хватало для полного счастья!
Глава XIII
Свои и чужие
– Мавры? – Сказать по правде, Вожников нисколечко не был удивлен, но старательно изображал удивление. – Так вы говорите, всех ваших людей перебили мавры?
– Именно так, сир! – Дон Эстебан попытался было встать и отвесить галантный поклон, но, вскрикнув от боли, растянулся на подстилке.
– Лежите, лежите, мой дорогой друг, – князь заботливо потрепал арагонского посланника по плечу. – Да, вашим людям не повезло, и, поверьте, мне искренне жаль их. Но ваша миссия выполнена! Со мной-то вы встретились, о чем и можете теперь доложить вашему сюзерену, славному королю Альфонсо. Не сразу, конечно, а когда более-менее оклемаетесь, выздоровеете… Уж поверьте моему опыту, Аманда вас быстро поставит на ноги. Чувствуете? От ее отваров вам уже лучше!
– Да, лучше, – слабо улыбнулся посланник. – Аманда… У нее такие нежные руки и доброе сердце. Надеюсь, она не простолюдинка?
– О нет! – Вожников беззаботно рассмеялся, оглядываясь на возившуюся у костра девушку. – Аманда – из славного, но, увы, обедневшего рода каталонских идальго. Осталась вот одна-одинешенька. Сирота!
– Это печально, – со вздохом кивнул дон Эстебан. – Но все же хорошо, что она из благородного сословия… пусть и обедневшего. О, я знаю много таких бедных, но гордых идальго! И знаком со многими богатейшими негоциантами, купцами, которые могут купить весь мир! Деньги – это, конечно, неплохо, но… Идальго – всегда идальго, а торговец, даже самый богатый, всего лишь торговец, мелкий и презренный человечишко, озабоченный лишь собственной прибылью и абсолютно чуждый истинному благородству, ведь так, сир?
– Так, – машинально кивнул Егор, где-то в глубине души соглашаясь, что в чем-то юный гранд прав:
