— Я бы хотел обыскать корабль, — заявил он на ломаном, но вполне понятном английском языке.
— Пожалуйста, — процедил Сэвидж. — Даю вам полчаса.
Когда дверь захлопнулась, Тони соскочила с кровати, побледнев от гнева.
— Негодяй, — прошипела она, — как вы смели поставить меня в такое унизительное положение?
— Полегче, Тони, ведь я же тебя не отодрал, — шутливо ответил Сэвидж.
Щеки ее пылали. Ей хотелось дать ему пощечину. Сжав кулаки, она угрожающе двинулась к нему, но тут, к ее удивлению, у Сэвиджа подломились ноги.
Выругавшись, она помогла ему добраться до постели и принесла графин с ромом.
— Глотните побольше, — сердито приказала Тони. Она держала графин у рта, пока он не сделал несколько глотков.
Насмешливый взгляд Сэвиджа потух.
— Спасибо, — искренне поблагодарил он. Тони присела, и только когда увидела, что он заснул, направилась в свою каюту. Легла, но некоторое время спустя поняла, что не сможет спокойно спать, когда он лежит раненный далеко от нее. Встала, отцепила койку и перетащила ее в его каюту. Повесив в углу и оставив лампу зажженной, легла, слушая его ровное дыхание.
Тони, должно быть, задремала, но Сэвидж стал метаться во сне и, стукнув о перегородку, разбудил ее. В следующий момент она была у постели. Приложила руку но лбу. Его явно лихорадило. Тазик был полон крови. Взяв кувшин с водой, она стала смачивать лицо и шею, чтобы снять жар. Сэвидж начал бредить. Она не обращала внимания на его бормотание, пока он не стал звать:
— Анн… Анн… ты здесь?
Она то краснела, то бледнела, поняв, что он зовет ее. Он снова и снова повторял это имя, с каждой минутой проявляя все больше беспокойства. Наконец, отчаявшись, она взяла его руку и тихо проговорила:
— Да, Адам. Я здесь.
— Анн? — повторил он.
— Да, да. Я побуду. Постарайся успокоиться. После этих слов он, кажется, немного утих, но она, держа его руку, чувствовала, что жар не спадает. Тони лихорадочно думала, что будет делать, если жар к утру не спадет, а на корабль вернутся чиновники. Оперлась спиной на кровать, не в силах собраться с мыслями. Ее окрыляло сознание, что он в горячке звал ее. Если бы только… она не затеяла обман, заняв место брата. Если бы только Адам Сэвидж не был впутан в темные, незаконные дела… если бы только он не был таким бесстыжим бабником, имевшим интрижки с половиной матрон лондонского света… если бы только…
Она оставила его руку и вернулась на свою койку. Менее чем через два часа раздался стук в дверь. Тони проснулась, услышав голос Сэвиджа:
— Входите, мистер Бейнс.
Старший помощник открыл дверь и, невозмутимо оглядев открывшуюся перед ним картину, сообщил:
— Начинается прилив, сэр. Отправляемся? Сэвидж спустил ноги на пол:
— Да, мистер Бейнс. Везите нас домой.
— Рад, что вам лучше, — холодно бросила Тони и удалилась вместе с мистером Бейнсом.
Тони не видела его до прибытия в Лондон. Сэвидж сказал лорду Лэмбу, что даст знать, как только «Красный дракон» вернется из Индии, чтобы он мог проследить за выгрузкой купленного им товара. Хотя она внимательно всматривалась в него, он выглядел совершенно поправившимся и полностью владел собой, подчиняя своей воле всех окружающих. Как ей порой хотелось вдребезги разнести это надменное выражение!
— Думаю, что история с дуэлью теперь уже забыта. В Лондоне нет ничего скучнее, чем старая сплетня. Однако буду признателен, если станешь держаться подальше от новых потасовок. У меня нет ни времени, ни желания без конца выручать тебя.
Адам надеялся, что, если он преуменьшит проистекающую из этой дуэли опасность, Тони скорее послушается его. Он понимал, что, если переборщит с нотациями, тот очертя голову ринется навстречу опасностям. Адам теперь признавал, что кузены ненавидят друг друга, но считал нелепыми опасения Тони, что Бернард намерен его убить.
Тони была готова живьем содрать с него кожу, но, сдерживая кипевшую в ней злость, промолчала. Если он считал покушения на жизнь и дуэль легкими потасовками то спорить с ним не было никакого смысла. Беда в том, что Адам Сэвидж не принимал всерьез опасность Бернарда Лэмба для Антони. Ей бы такого благодушия! Но она-то знала, что это серьезно. Страшно серьезно. И этому не будет конца, пока одного из них не будет в живых.
В салоне на Керзон-стрит в обществе бабушки Антония могла позволить себе сбросить мужские жилет, галстук и камзол. Слушая последние светские сплетни, закатала рукава рубашки.
— Милочка, тебя так долго не было, что все твои платья вышли из моды. На следующей неделе твой день рождения. Хотелось бы тебе чего-нибудь эдакого миленького?
Тони не хотела праздновать свое семнадцатилетие без Антони.
— Ты забыла, что я отказалась от женских тряпок, — сухо заметила Тони.
Роз продолжала как ни в чем не бывало:
— Кринолины отжили свой век. Теперь вообще ничего не осталось на каркасе. В эту зиму все дамы в городе носят блузы свободного голландского покроя с широкими рукавами, отороченными мехом. Говорят, последним криком моды весной станет муслин.
Тони вздрогнула. Английский климат, особенно сейчас, не располагал к одежде из муслина.
— Почему женщины никак не могут быть более практичными? — спросила она, словно действительно была мужчиной. — Думаю, что больше подошли бы шерстяные шали и фланелевые нижние юбки.
— Кстати, о шалях. Последнее слово элегантности — кашемировые из Индии. Также входят в моду яркий набивной ситец и красная тафта.
— В самом деле? — переспросила Тони, думая, что следует приобрести для обратного рейса «Красного дракона».
— А уж прически такие, что не хочешь — запьешь. Фасон не держится и пяти минут! Сегодня пудришь волосы по бокам и оказываешься в кругу законодателей моды. А завтра делаешь то же самое, и тебя навсегда вышвыривают оттуда!
— Надеюсь, увлечение света пустяками не так уж серьезно. Может быть, это всего лишь стремление поразить или посмешить.
— Леди Холланд, которая в эти дни безраздельно господствует в обществе вигов, летом повязывала волосы лентой на лбу, а теперь ее лицо обрамляет огромная шапка кудряшек. Такая масса мелких завитков придает ей очарование французского пуделя, находящегося в дурном расположении духа.
Несмотря на все остроумие бабушки, Антонии было не смешно. Она вспомнила, что элегантная леди Холланд слишком уж часто бывала на Хаф-Мун-стрит.
Мистер Бэрке принес чай и сандвичи, но спустя несколько минут Тони налила всем троим по бокалу шерри.
— Я должна кое в чем признаться. Удивительно, что вы до сих пор ничего не слыхали о том скандале. — Все внимание тотчас сосредоточилось на Антонии. — Помните день, когда мы были в Эденвуде? Бернард Лэмб был там собственной персоной, и, когда в тот день я ехала верхом по лесу, кто-то в меня стрелял. Я не сомневалась, что это был мой кузен, и тогда же решила избавиться от него.
— И что же, черт возьми, ты сделала? — спросила Роз, держась рукой за шею.
— Вызвала его на дуэль. Я не ожидала от него честной игры, поэтому обернулась и выстрелила на счет «девять». К сожалению, не убила, а только подстрелила его.
Глаза у Роз стали, что блюдца, а мистер Бэрке широко разинул рот.
— Адам Сэвидж примчался остановить эту затею, но опоздал. Однако он успел увидеть, что Бернард тоже обернулся и выстрелил на счет «девять». Сэвидж опасался, что меня могут арестовать, и поспешил вывезти из страны, надеясь, что со временем все уляжется.
— Ой, милочка, хватит продолжать этот опасный обман. Кто знает, когда этот безумец нанесет следующий удар. Думаю, нужно сообщить властям, пусть его арестуют.
— Арестуют не его, а меня. Я нарушила закон, вызвав его на дуэль, а он, черт возьми, так хитер, что
