окружающей природы скоро умерила его ярость. Куда ни кинь взгляд, отовсюду в глаза бросалась волнующая красота высоких башен замка, черно-зеленой воды, зеленеющей долины. Этот уголок Ирландии, который он теперь мог считать своим, был словно зачарован. Может быть, он сам зачарован и Блэкуотер заявляет на него права? Он проникался его древней красотой, находившей путь к его сердцу.
Образ Антонии не отпускал его. Злость остыла, но страсть не утихала. Казалось уместным, что он нашел свою золотую богиню здесь, ибо она была колдуньей. Она заколдовала его в Венеции. В этом вечном городе они нашли свою любовь. Как только он закрывал глаза, перед ним вставал ее образ. При каждом вздохе ему чудился аромат лесных фиалок. Его мозолистые пальцы помнили шелковистую кожу ее горячего тела. Одно воспоминание об этом возбуждало его плоть. Однако Адам Сэвидж понимал, что его пленили не зеленые глаза и не красивые длинные ноги. Причиной был щедрый, полный отклик с ее стороны. Она находила его в высшей степени привлекательным и не скрывала этого. Его шрамы не отталкивали ее, наоборот, возбуждали.
Но он заставил себя считаться с фактами. Взять молоденькую подопечную себе в любовницы было противно светским нравам. Он был честолюбив. Если он рассчитывал иметь голос в английских верхах, то ему требовалось одобрение со стороны людей своего круга и всех влиятельных лиц. За ним было и без того достаточно поступков, которые приходилось держать в абсолютной тайне, чтобы позволить себе связь, которая уронила бы его в глазах света.
Во всяком случае, Антония заслуживала лучшей судьбы. Ей было нужно блестящее замужество. Такое, которое оградило бы ее от бернардов лэмбов мира сего. Она питала страсть к величественным зданиям, пышной обстановке и естественным паркам. Ей был нужен муж достаточно богатый, чтобы удовлетворить ее запросы. Они больше не будут ссориться. Станут друзьями. Когда она выдавала себя за Антони, они могли обсуждать что угодно. Пусть будет так и теперь. Они все обговорят и наметят планы на будущее. На обратном пути маркиз Блэкуотер чувствовал себя весьма великодушным и благородным.
Всю вторую половину дня Антонии нигде не было видно, Сэвидж получил возможность тщательно осмотреть зимой, парни и три с половиной тысячи акров земли. Он поговорил со всеми арендаторами, узнал, как кого зовут, кто сеет хлеб, а кто держит скот. Узнав, сколько они платят казне, он недовольно нахмурился, понимая, как тяжело наскрести такую сумму. Он снизил аренду наполовину, благодаря Бога, что достаточно богат, чтобы сделать такой великодушный жест. Узнав, что в расположенном поблизости городке Таллоу бывают конские ярмарки, Сэвидж решил до отъезда наведаться туда.
Мистер Бэрке сказал, что ужин будет в восемь, но только что пойманный и закопченный на месте лосось стоит того, чтобы подождать. Адам Сэвидж тщательно побрился и переоделся. Надел чистую полотняную рубашку, правда, пренебрег галстуком или шейным платком.
Когда он вошел в банкетный зал, свет от камина трепетал на стенах, как и столетия назад. Он сразу увидел, что Антония спустилась раньше него и сидела за освещенным свечой дубовым трапезным столом. Усевшись напротив, он удивленно раскрыл глаза, увидев, во что она одета. На ней был золотой лиф в виде короны, который она носила в Венеции. Быстрее забилось сердце, отвердели шары, но он усилием воли подавил желание.
Овладев собой, он криво улыбнулся. Теперь он ясно представлял, какую игру она затеяла. Она пыталась обольстить его. В Венеции ей это удалось, но сегодня совсем другое дело. Он по праву заговорил первым. Голос был сильным и твердым:
— Антония, сегодня у нас все начинается сначала. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы разводить церемонии, и я надеюсь, что мы поладим.
Антония совсем не собиралась начинать ссору. Не произнося ни слова, она с подчеркнутым вниманием слушала его, надеясь, что романтическая атмосфера и соблазнительный лиф, позволяющий мельком увидеть груди, настроят его на легкий флирт.
— Приношу прощения за все требования, которые я предъявлял к тебе, когда принимал за молодого лорда Антони Лэмба.
Он терпеливо ждал ответа, но она лишь макала ложку в суп, задумчиво глядя на него своими зелеными глазами.
Ей хотелось сказать, что она принимает извинения, но она понимала, что ее слова вызовут новую вспышку. Адам Сэвидж, несомненно, относился к тем, кто редко извиняется.
Он доел суп.
— Отныне мы должны всеми силами беречь твою репутацию. Я уже объяснил миссис Кении, что ты приехала сюда в мужской одежде, чтобы избежать сплетен, так как путешествовала не в сопровождении женщины. Она лопалась от любопытства, наблюдая за твоими ни на что не похожими выходками.
Мистер Бэрке подал копченого лосося в собственном соку, приправленном петрушкой и укропом, с крошечными клубнями молодой картошки, хвостиками спаржи, морковкой и пастернаком. Блюдо завершал салат из зеленого лука, свежих грибов, кресса и папоротника. Когда они принялись за лосося, из печи достали сочных куропаток и пирог с крольчатиной.
Настала очередь Антонии улыбаться. Сначала она была мужчиной, потом стала женщиной. Интересно, за кого ее примет миссис Кении сегодня вечером.
Глядя на игру света и тени на прелестном личике и оголенных плечах Тони, Адам старался угадать ее заветные мысли. Можно было подумать, будто она знала что-то такое, что неведомо ему. Он допустил ошибку, посмотрев на ее рот. Последствия для него были немедленными и вполне определенными. Ее рот был создан для любовных утех.
Макнув палец в соус, она облизала его. У него напрягся и затрепетал. Адам незаметно пошевелился, чтобы отпустить натянувшуюся между ног ткань. Он старался подавить желание, но оно разгоралось, вырываясь из-под контроля, при воспоминании о том, как обсасывал ее чувственную нижнюю губу. Когда же она потянулась за бокалом и груди ее чуть не вывалились из лифа, его до самого кончика фаллоса словно током пронзило. Ему больше не хотелось есть — грыз другой голод.
Когда мистер Бэрке принес следующее блюдо, Сэвидж покачал головой и сказал, что ему достаточно. Когда он заговорил, оказалось, что голос сел. Он прокашлялся.
— Когда вернемся в Лондон, ты появишься в свете как леди Антония Лэмб. Скажешь, что жила у друзей далеко от города. Я же оповещу, что лорд Антони Лэмб отправился на Цейлон.
Антония не сводила с него глаз, пропуская мимо ушей его слова об устройстве ее судьбы. Здесь, в его собственном замке, его надменный вид казался вполне естественным. С длинными волосами и изрезанным шрамами лицом он мог свободно сойти за воина из прошлого века. Она представила, как его бронзовое тело овладевает ею и она уступает, и по телу пробежала легкая дрожь. Она бы отдала душу за то, чтобы эта фантазия сбылась.
Адам Сэвидж бросил на стол салфетку и отодвинулся от стола, ожидая, когда она встанет. Он выглядел настолько невозмутимым и полностью владеющим собой, что ей ничего так не хотелось, как разнести эту невозмутимость на мелкие кусочки. Она вышла из-за стола. Встал Адам. То, что он увидел, заставило его прирасти к полу. Изящный женственный золотистый лиф дополняли узкие брюки и туфли на высоких каблуках. Мальчишечьи штаны подчеркивали ее длинные стройные ноги и обтягивали очаровательные округлости. Он вспомнил, как эти ноги обвивали его голое тело, и… погиб.
О планах выдать ее замуж было забыто. Она принадлежала ему. Навсегда.
Он решительно подошел к ней и обнял сильными руками. В голосе звучали бархатистые чувственные нотки:
— Мы еще не завершили дела.
Глава 35
Антония, дрожа, обвила руками его могучую шею, перебирая пальцами его длинные черные волосы. Щека покоилась на широком плече, и она слышала сильное, ровное биение его сердца. Он шагнул к лестнице. Нежной щекой она ощущала грубую ткань рубашки и внезапно обмякла всем телом, вспомнив, что его голая волосатая грудь будет жестче полотна. Закрыв глаза, она вдыхала запах мужчины, и от желания кружилась голова.
Взбегая по лестнице, он прижал ее к себе, и она почувствовала, как его твердые, словно мрамор, бедра трутся о ее мягкие ягодицы, осознавая, какой могучий прилив энергии получило его великолепное тело благодаря ее присутствию. Он нес ее как пушинку Она наслаждалась ощущением его огромной сексуальной мощи, зная, что вся она будет растрачена на нее.
