Бэрке устроить пикник и пообедали на вершине скалы, любуясь великолепным видом. За один день они увидели больше радуг, чем видели в Лондоне за год.
Позже они спустились к реке, где под деревьями была привязана плоскодонка. Адам взял удочку.
— Попробуем поймать лосося.
— К черту рыбалку! — заявила она, снимая туфли и чулки. — Хватит с меня мужских занятий!
— Я буду ловить, а ты будешь просто ласкать мой взор.
Он потянулся, оперся спиной о ствол дерева и, прищурившись от солнца, стал смотреть на воду. День выдался теплый, располагающий к лени. Жужжание насекомых лишь усугубляло дремотную атмосферу.
Антония, подтянув юбки, помочила пальцы ног, потом задрала повыше и зашла в воду по щиколотки.
— Если ты еще больше оголишь свои соблазнительные длинные ноги, то окажешься спиной на траве, — пошутил Адам.
— Ты ловишь рыбу или подглядываешь?
— То и другое, — ухмыльнулся он.
— Ты хотел, чтобы я ласкала твой взор, — сказала она, выходя из воды, но не опуская юбок.
— Иди ко мне.
У нее не было желания противиться. Он погладил ее . стройную ногу, потом добрался до бедра.
— Бесстыдница, ходишь без трусов.
— Так и знала, что ты не замедлишь открыть мой секрет, — поддразнила она.
О рыбалке было забыто. Он притянул ее к себе на колени и, скользнув рукой под юбку, стал щупать ее соблазнительные формы, добираясь до жаркой влажной щели. Прижавшись к нему, она чувствовала, как пульсирует кровь у горла, и коснулась его губами, а пальцы Адама, раздразнивая ее, играли завитками волос.
Он быстро разделся, но распалял ее долго и медленно, намеренно растягивая невыносимо мучительную сладость. Почти час он сдерживался, не входя в нее; он хотел, чтобы к тому моменту, когда он овладеет ею, она была полностью готова к взрыву его страсти.
Бесстыдно раскинувшись, она лежала в высокой траве. Одна за другой на нее накатывались волны неизъяснимого наслаждения. Ласки до того распалили его, что он был готов наброситься на нее, как зверь на жертву. И на этот раз их завершающая любовная игра была бурной. Леопард в траве со своей самкой. Но потом он был с ней так нежен, что у нее к горлу подступили слезы. Он был бесконечно нежен до и после, но не в самый момент, и Антония не хотела, чтобы было иначе.
Глава 36
Каждый день они не расставались ни на минуту. Без устали бродили по долинам и холмам. Адам был полон неиссякаемой энергии, и, когда Антония сдавала, он носил ее на плечах, подшучивая:
— Не ради тебя, а для собственного удовольствия. Когда ты поднимаешь юбку и болтаешь ногами у меня на плечах, мне кажется, что я умер и нахожусь на небесах.
— Дьявол, тебя и близко к небу не подпустят.
— Не каркай. Я осквернил тебя, и ты тоже проклята. Она обеими руками взбила свои черные волосы, и они соблазнительно рассыпались по плечам.
— Думаю, что все пойдет прахом.
— Не знаю, — ответил он серьезно. — Не знаю, надолго ли у тебя такое настроение.
Антония вздрогнула, будто ее коснулась невидимая рука. Потом стряхнула мрачные мысли. Пока у них все еще был сегодняшний день… и ночь, она не желала думать о том, что будет завтра.
Они катались в запряженной пони тележке, побывали в окрестных городках, где были базары, в один из дней он свозил ее на конную ярмарку в Таллоу и купил ей красивую белую кобылу с шелковистыми гривой и хвостом.
— Я возьму ее для тебя в Эденвуд, — рассеянно произнес он.
— Эденвуд, — мечтательно, с любовью прошептала она.
Адам, конечно, ожидал, что она часто будет приезжать в Эденвуд на конные прогулки, но не предложил ей там жить. Не просил ее выйти за него замуж. Антония отбросила эту мысль. Не стоит отравлять радость, заглядывая в будущее. В Венеции у нее было увлечение, а в Ирландии к ней пришла любовь. Она его безумно любила.
— Эденвуд! — добродушно пошутил он. — Вот оно что. А я-то думал, отчего эта прекрасная титулованная юная леди отдает предпочтение такому страшному уроду, как я. Оказывается, все дело в Эденвуде.
— Неправда! — шумно запротестовала она. — Не только Эденвуд, но и все твои сундуки с золотом, твои корабли и Блэкуотерский замок — вот что прельщает.
— Какая негодница! — шутливо выругался он.
Но его радовало, что она была без ума от Эденвуда, ибо в нем воплотилась мечта его жизни. Кто, как не он, знал цену собственности. Он не мог расстаться с Прыжком Леопарда, из-за того что в плантацию было вложено столько труда и пролито столько пота. Как только вещь становилась частью человека, расстаться с ней можно было, лишь заплатив огромную цену. Можно пережить, но нельзя преуспеть, в жизни же надо преуспевать, а не просто существовать.
Сэвидж понимал, что Антония входит в его жизнь. Это была необыкновенная женщина. Он никогда не любил, даже не помышлял о любви. Адам в сердцах выругался. Почему, черт возьми, все так сложно? Почему именно ей нужно быть дочерью Евы? Беспомощно пожал плечами. Сердцу не прикажешь. С этим ничего не поделаешь!
Всякий раз, когда он вспоминал о Бернарде Лэмбе, ему становилось не по себе. Она месяцами подвергалась смертельной опасности, а он с презрительными насмешками отмахивался от всех ее попыток рассказать ему. Он побледнел, вспомнив, как учил ее обращаться с недругами. Он тогда схватил ее за отвороты камзола, приставил шпагу к горлу и прорычал: «Я распорю тебя от глотки до яиц!» Смелая девчонка, не давала себя в обиду, особенно когда попадала в опасные переплеты. А это случалось часто. По спине пробежали мурашки, и он поклялся, что отныне ей не придется самой защищать себя. Как только вернется в Лондон, он первым делом займется этим негодяем Бернардом. А возвращаться нужно.
Они забрались на башни замка полюбоваться закатом. Фиолетовое небо заалело, потом запылало всеми оттенками золота.
Адам привлек Антонию. Голова ее упала ему на плечо.
— Блэкуотер напоследок предстает во всей красе — сегодня наша последняя ночь.
— Завтра уезжаем? — В голосе слышалось сожаление.
— Я уеду завтра. За неделю накопилось много срочных дел. А ты побудь еще пару дней. — Он повернул к себе ее лицо и провел пальцем по теням под глазами. — Отдохни немного. Мистер Бэрке благополучно доставит тебя обратно. А твою белую кобылу я отвезу в Эденвуд.
— Мистер Бэрке знает о нашей близости; мы не особо таились от него.
— Да весь замок знает; мы словно опьянели от любви.
Хотя мистер Бэрке не сказал ни слова, Сэвидж знал, что тот возмущался тем, что он — какой позор! — лишил Антонию девственности. Бэрке также ожидал от него благородного поступка. Он поступит как благородный человек. Но, к сожалению, прежде чем жениться на дочери, он должен, как порядочный человек, порвать с ее матерью.
Еще во сне Адам почувствовал, что рядом никого нет. Он поглядел в темноту. Даже не шевелясь, понял, что ее нет в постели. Когда глаза привыкли к предрассветному мраку, он увидел ее у окна.
Его гибкое тело неслышно соскользнуло с кровати. Обняв ее, он, озабоченно нахмурившись, повернул к себе ее лицо. Разглядев на щеках серебристые слезинки, высушил их своими губами.
— Тони, дорогая, не проливай по мне ни одной слезинки. Я этого не стою.
Она проглотила слезы. Через час, может быть, два он уедет, так и не сказав ни слова любви. Она могла еще как-то вытерпеть, что он не предложил ей вступить в брак. Такого, как Сэвидж, нельзя принудить, окрутить или заставить играть роль покорного мужа. Но любить! Его любовь была ей нужна, как воздух. Когда она любила его так сильно, так открыто, так безудержно, как он мог не любить ее?
Он прижал ее к себе, и его член, будто пламя свечи, обжег ей живот и бедра. Она отпрянула, как от
