— Забрал сестру прямо из постели и увез в деревню, в наше фамильное поместье. Остальные мои родственники находились в Лондоне, и она перед отъездом сказала им, что ударилась об экипаж. И я не стал опровергать ее слова.
Мари немного помолчала, потом спросила:
— И она вернулась к нему, не так ли?
— Да. — Беннет тяжко вздохнул. — Мать прислала мне письмо, в котором сообщила, что София вернулась к мужу.
— А они не пытались остановить ее?
— Они же до сих пор ничего не знают! Чтобы сестра ушла со мной, мне пришлось дать клятву, что я никому не расскажу об этом.
— И вы сдержали свое обещание?
Он снова вздохнул.
— Да, конечно. Я же поклялся…
— Что ж, обещания действительно надо выполнять.
Однако не все, Беннет.
— Мари, но я же… Офицер должен держать свое слово, понимаете?
— Мне кажется, вы должны решить: или ваш долг перед сестрой — или слова, которые вы сказали.
Ей не понравилась тишина, наступившая в камере после ее внушительного заявления. А из-за двери по-прежнему слышались голоса стражников.
Не удержавшись, Мари спросила:
— Почему же вы приехали в Константинополь, а не вернулись домой?
— Приказы, — буркнул в ответ Беннет.
Мари задумалась, потом сказала:
— Они наверняка нашли бы кого-то другого.
— Только у меня имелся убедительный повод для визита в эти места.
— А… ваш кузен?
Мари поморщилась.
— Почему вы его не любите? — спросил Беннет.
Господи, как он мог задать такой вопрос?! Он же не раз встречал этого человека… хотя, с другой стороны, Даллер умел прятать свои недостатки от людей, на которых хотел произвести благоприятное впечатление.
— Его интересуют только те, кто, по его мнению, мог бы быть ему полезен, — ответила Мари. — Так и было, когда он узнал о наследстве Исада.
— О наследстве?
— Я еще вчера хотела рассказать вам об этом. Думаю, Исад боится, что никогда не выдаст меня замуж. Возможно — так уверяет Фатима, — он хочет купить мне мужа, потому что сама я его не найду.
— Не могу и представить, что вы останетесь незамужней из-за отсутствия предложений, — заметил Беннет.
Мари улыбнулась:
— Видите ли, здесь все не так, как в Англии. Тут нет ярмарки невест, и большинство оттоманских мужчин ищут себе жен совсем по-другому…
Дверь заскрипела и медленно открылась.
— Вода! — Стражник бросил им помятую оловянную кружку. Половина драгоценной влаги разлилась по трещинам в камне. Стражник же посмотрел на Мари с широкой улыбкой и сказал по-английски: — Не хотите ли заработать еще?
Беннет зарычал и начал подниматься.
— Все! До утра больше ничего не получите!
Дверь захлопнулась.
Мари наклонилась и стала искать кружку, ощупывая мокрый пол. Наконец нашла ее, сделала глоток и протянула кружку Беннету.
Он покачал головой:
— Нет, выпейте еще.
— Не думаю, что смогу.
— Попытайтесь.
Она вздохнула и сделала еще глоточек. Вода по-прежнему имела отвратительный вкус, но Мари вдруг обнаружила, что чувствует сильнейшую жажду. Она с жадностью сделала два больших глотка, потом передала кружку Беннету.
— Вот, возьмите.
На сей раз он взял кружку и поднес ее к губам. Вода помогла ему собраться с мыслями, и он спросил себя: «Так как же теперь? На что решиться?» Было несколько вариантов действий, но ни один из них не позволял надеяться на успешный побег.
Тут Мари вдруг подняла голову и, поцеловав его в щеку, прошептала:
— Возьми меня.
Беннет поперхнулся водой. Кружка выпала из его руки и со стуком упала на пол.
— Я не намерен заниматься с вами любовью в этой грязной тюрьме, — пробурчал он.
— Значит, вы возражаете против места, а не против близости?
Он пошевелился, и Мари почувствовала ответ на своем бедре. Набравшись смелости, она с улыбкой сказала:
— Может быть, я не смогу повлиять на то, что произойдет завтра, но я могу повлиять на то, что сделаю сегодня ночью. Кроме того… Если капитан хотел, чтобы мы страдали, я попытаюсь сделать как раз наоборот.
Она прижалась бедром к его возбудившейся плоти.
Беннет глубоко вздохнул и запустил пальцы в ее волосы.
— Мари, но неужели вы…
Он умолк и снова вздохнул.
А она расстегнула верхнюю пуговицу у него на рубашке и провела кончиками пальцев по его груди.
— Беннет, может, не будем терять время?
Она поцеловала его в шею, и он, судорожно сглотнув, пробормотал:
— Мари, а вы уверены, что это наши последние часы? Поверьте, я намерен сделать все возможное, чтобы оказаться на свободе.
Мари закрыла глаза и с едва заметной улыбкой спросила:
— А ваш план осуществим?
— Есть шанс по крайней мере.
— Насколько он велик?
Молчание было тем ответом, которого Мари и ожидала. Она снова поцеловала его, потом тихо сказала:
— Наше пребывание в тюрьме сейчас почти ничего не означает. Я хочу этого совсем по другой причине…
— Ах, да… ваше увлечение «Камасутрой»?
— Да, именно так. И я хотела бы сейчас кое-что испробовать.
Беннет провел пальцем под ее грудью, и соски Мари тотчас отвердели. Она застонала, но тут же сказала:
— Нет, я хочу большего.
Он приблизил губы к ее соску и сквозь рубашку лизнул его.
— Мари, вы хотите этого из любопытства? Если так, то очень хорошо, что с вами рядом сейчас нет Абингтона.
Она ударила его в плечо и пробурчала:
