заговорила она с Уиклиффом первой или, наоборот, была вовлечена в разговор.
Но ее намерения невозможно истолковать иначе: она собиралась поговорить с ним.
— Почему бы и нет? Если вы назовете себя, — ответил Уиклифф.
Она тяжело вздохнула, как могут вздыхать только эмоциональные юные барышни.
— Я леди Шарлотта Брэндон, и я хочу помочь вам устроить скандал.
Уиклифф поперхнулся шампанским.
— Знаю, знаю, я крайне дерзкая. Мои родственники от меня в отчаянии, — продолжала леди Шарлотта Брэндон.
Имя что-то пробудило в его памяти — вероятно, она близкая родственница, возможно, сестра герцога, хозяина сегодняшнего бала, женатого на одной из этих бесчестных Великосветских корреспонденток. Тогда эта леди Шарлотта — волк в одеждах дебютантки.
— А что, если я не желаю устраивать скандал? — спросил Уиклифф.
Как и она, он разглядывал, бальный зал, притворяясь, что они просто стоят рядом. Она юная, по- видимому, незамужняя леди, а у него репутация неисправимого грешника. Всегда и везде это скверная комбинация.
Если он не проявит осторожности, то к утру, они будут помолвлены.
— Вы не желаете устроить скандал? — удивилась юная леди. И, как он заметил, совершенно в нем разочаровалась.
Уиклифф наблюдал, как танцует леди Алтея, и должен был признать, что ее ярость и буйная страсть, обузданные танцевальными па, просто восхитительны. Она буквально излучала мощную энергию. Казалось, достаточно малейшего повода, и этот простой танец превратится в нечто более опасное. Ее партнер, похоже, трепетал от ужаса.
В дальнем конце зала Уиклифф не столько видел, сколько сердцем ощущал присутствие Элизы. В компании высокой светловолосой леди она выглядела как любая стоявшая у стены барышня — милая, невинная и застенчивая.
Но он знал, на что способна Элиза. Дни и ночи обмана. Но сейчас в его памяти они будто подернулись туманом — перед ним была не горничная, подчинявшаяся его желаниям, а красавица, богатая невеста, которая бросает на него взгляды с дальнего конца зала. Быстрые, внезапные, пронзительные взгляды — так бросает копье спрятавшийся в гуще джунглей туземный воин.
На ней было красивое лазоревое платье в цвет ее глаз. Он сказал бы ей это, окажись он достаточно близко, но этого не будет.
«Опасность!» — предупреждала его интуиция.
Волосы Элизы были уложены в замысловатую прическу с завитками, локонами и какими-то искристыми штучками — в языке дамских украшений он был не силен. Все это, вероятно, потребовало уйму времени. Только леди со средствами может себе позволить тратить долгие часы на такие пустяки, как сложная прическа. А не горничная, которая только вчера смахивала пыль с полок в его библиотеке, прикидываясь, что не может прочитать названия на корешках книг.
Уиклифф был способен оценить эффект атласного платья, прически и драгоценностей. Элиза красивая женщина. Яркая, смелая и… лживая.
Однако он поймал себя на том, что хочет узнать эту новую Элизу — ловкую, умную, блестящую, образованную версию себя самой.
— Я могу организовать приватную встречу, если вы того желаете, — тихим голосом сказала леди Шарлотта.
— Милая барышня… — начал Уиклифф и тут же сообразил, каким, должно быть, старым, чопорным и благопристойным он выглядит в ее глазах, хотя он вовсе не такой. Волосы у него по-прежнему длинные, хотя все остальные джентльмены пострижены. Он все еще носит сережку — напоминание о том, что когда- то он был простым моряком, а рафинированные гости этого бала считают работой составление меню с участием шеф-повара или подремывание на заседаниях парламента. Под его вечерним костюмом — какая уступка обществу! — черные извивы татуировки.
Нет, нет, он не старый, не чопорный, не благопристойный.
— Леди Шарлотта, — снова начал он.
— Если вы не желаете устраивать скандал, как насчет будущей счастливой жизни? — спросила она, как говорят все девушки на свете, верящие в волшебные сказки.
Он недовольно нахмурился.
— Это будет моя забота, а не ваша.
— Если вы настаиваете, ваша светлость, — пробормотала она тоном, явно говорившим, что она нисколечко не согласна. — Но я бы хотела представить вас одной своей знакомой. Здоровье у нее слабое, но в ее распоряжении целое состояние. Леди Миллисент Стрейндж и ее дочь Араминта будут счастливы познакомиться с вами.
— В самом деле?
— Да. Но вы не должны присматриваться к руке леди Миллисент. Ее укусил дикий вепрь.
Уиклифф подавил улыбку.
— Тогда я должен познакомить вас со своим другом Харланом. У него одна рука страшно повреждена, его укусила акула. И он потерял левый глаз при невероятных обстоятельствах, когда в ход пошли копье, туземная ритуальная маска и нож.
— Правда? — спросила леди Шарлотта, затаив дыхание.
— Такая же правда, как ваша леди Миллисент, ее дочь Араминта и дикий вепрь.
Леди Шарлотта, вместо того чтобы устыдиться, широко улыбнулась:
— А вы умный. Я рада.
Тут им помешали.
Мужчина, которого он не знал, подошел к ним с двумя стаканами бренди, опровергнув тем самым его предположение, что для всех он будет здесь нежеланным гостем.
— Роксбери, — представился он, протягивая стакан.
— Уиклифф, — ответил он и отхлебнул.
— Я знаю, — кивнул Роксбери.
— И что меня выдает: волосы, серьга, татуировка?
— И это и тот широкий прием, который оказывает вам свет. Герцогский титул тоже идет в зачет, — пояснил Роксбери и, отведя от него взгляд, воскликнул: — Не иначе как леди Шарлотта!
— Привет, Роксбери. Добрый вечер, — чрезвычайно вежливо ответила она, хотя и с некоторым смущением.
— Надеюсь, тебе нравится бал. Боюсь только, он может оказаться для тебя последним, если ты не бросишь свою привычку знакомиться с такими черными овцами, как этот господин, — шутливо сказал ей Роксбери. — Насколько я слышал, в монастырях вечеринок не бывает. Именно туда и отправит тебя брат, если ты не угомонишься.
— Чепуха какая! Понадобится вся армия, чтобы меня туда запихнуть. Ну и ну! Да я лучше убегу в Тимбукту с его светлостью. Зайцем проберусь.
Роксбери застонал.
— Я каждый день благодарю Бога, что не отвечаю за тебя.
— Возможно, я буду давать уроки ребеночку, которого ты ожидаешь.
Роксбери побледнел. Леди Шарлотта просияла и неторопливо отошла, смешавшись с толпой.
Уиклифф наблюдал эту перепалку с живым интересом. Ясно, что эти люди близки семьями. Он нередко наблюдал подобные сцены и слышал добродушное подшучивание любящих людей. Однако никогда прежде у него не появлялось желания поучаствовать в таком разговоре.
— Я сам был жестоко обижен Великосветскими корреспондентками, — сообщил Роксбери, когда леди Шарлотта оставила их одних.
Это заинтересовало герцога.
— Значит, они посмеялись и над вами? — спросил Уиклифф, еще не разобравшись: уменьшает ли этот факт его гнев на этих дамочек или нет.
— Да, похоже. Думаю, это природная женская склонность создавать людям трудности. Леди
