Веревка, свисающая с горы словно змея, ударила меня по лицу.
– Ровена! Ты слышишь меня? Лови веревку! Можешь ее удержать?
– Н-нет! – всхлипывала я в отчаянии и страхе, что он сейчас уйдет. – Люкас! Я не могу! Пальцы…
– Попытайся обвязаться ею. Продень под мышки. Там, на конце, скользящая петля. Освободи руку…
Мокрая веревка болталась перед глазами, шлепая по щекам при каждом порыве ветра. Усилием воли я заставила себя оторвать ладонь от дерева, пытаясь не думать о том, что может случиться, и неловкими пальцами растянула петлю.
– Ро! Не спеши! Ты можешь это сделать. Только не смотри вниз. Пролезь в петлю и попытайся затянуть ее.
Почему голос Люкаса так дрожит? Что с ним?
Мозг отдавал приказы, я, инстинктивно подчиняясь, продела голову и плечи сквозь петлю. Остается только попытаться отпустить другую руку и довериться Люкасу. А что, если он захочет просто отпустить веревку и позволит мне провалиться в жадно разверстую водяную пучину, поднимающуюся все выше с каждой минутой?
Я застонала от ужаса и боли, но в этот момент молния снова разрезала тьму. Люкас опять позвал меня. Неужели в голосе слышится тревога… почти отчаяние?
– Разожми руку, Ровена! Держись! За веревку держись! Не отпускай! Сейчас я тебя подниму!
Я механически подчинилась, чувствуя, как холод и онемение поднимаются до самого горла, но упрямо цеплялась за веревку как за последнюю соломинку.
Веревка медленно ползла вверх, спасение было близко. Пусть каменистый склон каньона царапает лицо, оставляя синяки. Даже через мокрую одежду я чувствовала боль – коленки, грудь и даже щеки были стерты до крови.
Юбка за что-то зацепилась и порвалась… какая разница! Зато я все выше и выше поднималась вверх…
– Ро?! Господи, что ты делаешь здесь в эту бурю? Неужели никто не предупредил тебя?
Жесткие пальцы врезались в избитые плечи, причиняя еще большую боль, чем веревки. Я внезапно обнаружила, что лежу в луже, тяжело дыша.
– Лежи, не двигайся.
Веревка ослабла. Люкас стащил петлю, стало чуть легче.
– Люк?..
– А кого еще ты ожидала здесь найти? – резко спросил Люкас, осторожно откидывая мои волосы со лба. – Можешь встать? Во всяком случае, придется, я не в том состоянии, чтобы тебя тащить.
Голос едва заметно смягчился; он подвел лошадь ближе. Внезапно вспомнив о бедняжке Фелиси, я горько заплакала, вздрагивая от обиды.
– Ради всего святого! Сейчас не время впадать в истерику! Здесь нельзя оставаться. Попытайся встать. Держись за меня.
Я вцепилась в протянутую руку, с трудом поднялась, не понимая, почему Люкас весь сжался.
– Дьявол! – тихо выругался он и, не успела я ответить, приказал: – Пойдем! Видишь, вон там горит свет. Шевели ногами, двигайся! Того и гляди, молния ударит.
Мы, спотыкаясь, добрели до крошечной хижины. Дверь была открыта. Я протащилась через порог и мешком свалилась на пол.
Дверь со стуком захлопнулась; с усилием повернув голову, я увидела, как Люкас стоит, прислонившись к стене, глядя на меня так, словно сам не верит тому, что видит.
– Ровена! Какого дьявола ты здесь делаешь?
Первое, что я заметила, – кровь, просочившаяся через наспех наложенную повязку и капавшая на пол. Как он еще способен стоять на ногах?!
– Ты услышал меня, – охнула я.
Люкас, нахмурившись, процедил сквозь стиснутые зубы:
– Ты с ума сошла! Иди скорее к огню и сними мокрую одежду! Я пойду привяжу лошадь.
– Это ты сумасшедший! Смотри, кровь на полу! – Я с трудом поднялась. – Пойду сама привяжу лошадь, а ты ложись!
– Почему ты вечно споришь? – рассерженно пробормотал он и, когда я подошла, начал ругать меня по- английски, испански и апачи.
– Но тебе гораздо хуже, чем мне, – с удивительным спокойствием возразила я. – По крайней мере у меня кровь не идет. Объясни, что делать, я пойду на улицу.
Я подошла слишком близко, Люкас отпрянул. Но, схватив его за руку, я почти волоком дотащила до очага, уложила на пол.
– Слушай, – простонал он. – Лошадь нужно расседлать и завести под навес. Мне нельзя терять сознание, ты сама не сможешь…
– Смогу! Вполне смогу. Думаешь, никогда раньше не делала этого?
Я наклонилась, решив завязать потуже бинты, но Люкас побелел от боли, когда мои пальцы
