Он вновь поднял меня и понес куда-то… помню, как пыталась сопротивляться и шептала, что не позволю, никогда не позволю, чтобы именно он был тем самым…
– Какого дьявола ты бормочешь? И прекрати дергаться, а то уроню – сломанную шею не так легко залечить, как порезанные пальцы.
– Почему ты так злишься? И ты вовсе не спас мне жизнь. Люди от этого не умирают!
– Ну что за проклятая девка! Слушай, если бы я считал, что перевязка спасет тебе жизнь, ни за что не сделал бы этого! Чтобы всю жизнь на шее висела такая жена, как ты?!
– Конечно, нет! Ты ведь мечтаешь о другой жене, Илэне?
Я немедленно пожалела о том, что сказала. Руки Люкаса конвульсивно сжались, мускулы напряглись… И почему я так доверчиво прислонилась головой к его плечу?!
– Я должен бы сбросить тебя вниз, злобная тварь!
Я открыла глаза… и встретила угрожающе-холодный взгляд. Ноздри едва заметно расширились, и на секунду показалось, он сейчас выполнит свою угрозу и придушит меня. Не знаю, что произошло бы дальше, но мы были уже наверху, и дверь в комнату Илэны неожиданно открылась.
– Люкас? Мне показалось, я слышу твой голос.
И внезапно я почувствовала, что не в силах больше видеть ни ее лицо, ни его, особенно эти глаза, голодные, отчаянные, какими Люкас всегда смотрел на Илэну. Поэтому я отвернулась, закусила губу и обмякла, притворившись, что потеряла сознание, хотя, конечно, не обманула Люкаса.
– Она сильно порезалась. Внизу никого не было, и мне пришлось прижечь рану.
– Да Ровена в обмороке! Боже, Люкас, когда я увидела тебя, подумала…
Он оборвал Илэну, потому что знал: я подслушиваю и понимаю, какие между ними отношения. Люкас ненавидел меня за это; я чувствовала ненависть словно что-то живое, физически ощутимое.
– Я отнесу ее в спальню, а потом вернусь и обо всем расскажу.
– Люкас!
Во мне закипело торжество, когда он прошел мимо, не отвечая, но продолжалось оно недолго. Зачем я сказала те слова? Правда они или нет, нельзя было вести себя так неосторожно.
Он сильным пинком открыл дверь и почти бросил меня на кровать.
– Как только Луз вернется, пошлю ее сюда. А ты… лучше держи рот на замке, перестань вмешиваться в мою жизнь, задавать вопросы, или… клянусь Богом, я…
– Что ты? Убьешь меня, чтобы убрать с дороги? Продашь своим дружкам, как Фло? Я сказала правду, сам знаешь! Ты любишь Илэну! Думаешь, я слепа? Думаешь, все слепы, потому что ни у кого не хватает мужества произнести эти слова вслух?!
Он смотрел на меня сверху вниз, лицо смертельно побелело. В глазах стояли ненависть, боль и… что-то вроде вины.
– Я не должен был привозить тебя сюда, – холодно, жестко процедил он. – Нужно было еще после той первой встречи понять, что ты собой представляешь!
Я попыталась сесть, но от слабости вновь упала на подушки.
– Ты ведь не знаешь ни меня, ни моих мыслей. Просто тебе не по душе, что мне известно, кто ты на самом деле. Да, ты прав, не нужно было привозить меня сюда! Я вовсе не хотела этого.
– Не волнуйся, помню!
И неожиданно я осталась одна, тупо глядя на плотно прикрытую дверь, стук которой все еще звенел в ушах. Второй раз в жизни я почувствовала, как предательские, ненавистные слезы жалости к себе скользят по лицу.
Я уткнулась в подушку с одним желанием – уснуть поскорее, но боль терзала руку, и наконец в комнату на цыпочках вошла Луз с подносом.
– О, Ровена, мне так жаль! Никогда еще не видела Люкаса в таком гневе! Даже Хулио старается держаться от него подальше! Рамон хотел прийти, но я не разрешила. Очень больно?
Мне были невыносимы ее доброта и сочувствие, осторожность, с которой она развязала повязку и начала накладывать какую-то мазь, приятно холодившую распухшие, уродливые пальцы.
– Ты могла бы истечь кровью, не приди вовремя Люкас! – с гордостью объявила Луз. – Сейчас станет лучше. Мазь снимет боль, хотя шрамы, конечно, останутся! Придется носить перчатки. И выпей бульон, сразу заснешь. Тебе нужно отдохнуть… Никогда, никогда больше не оставлю тебя одну на кухне. Это все я виновата!
– Так Люкас сказал? Неправда, вовсе не ты. Было жарко, руки вспотели, все произошло случайно.
– Ну что ж, все равно тебе нужно отдохнуть, а я скоро вернусь и посмотрю, не нужно ли тебе еще что- нибудь!
Мне показалось, голос Луз звучит вымученно весело.
– Я не инвалид. Господи, ну порезала пальцы, что тут особенного? Неужели из-за этого надо валяться в постели?
– Так велел Люкас. Если ты встанешь, все на меня разозлятся.
– Особенно я!
Я не слышала шагов Илэны, но она появилась в комнате, улыбаясь, хотя глаза были настороженными.
