в участке – он вас уважает. Кроме того, я знаю, что произошло с вашей матерью, – добавил он.
– Вот как.
– Вы в этом понимаете. Просто поговорите с ней, пожалуйста.
Мы долго шли по коридорам, так что я уже совершенно запуталась, и наконец добрались до нужной палаты. Там было двенадцать коек, но только одна отгорожена ширмами.
Я медленно отодвинула занавеску и оказалась лицом к лицу с женой Магуайра Джуди. Видно было, что она много плакала. Она сидела рядом с кроватью и держала дочь за руку. У девочки были густые рыжие волосы, точь-в-точь как у отца, и искренние голубые глаза, точь-в-точь как у матери.
– Каролина, – ласково позвала я.
Ее левое запястье было плотно забинтовано, рука безжизненно лежала поверх одеяла.
– Простите, вы кто? – Джуди устало поднялась со стула, по-прежнему не отпуская руку дочери.
– Меня позвал Эйдан.
Она кивнула и бросила тревожный взгляд на дочь.
Я успела заметить, что лицо инспектора Магуайра на секунду исказилось, как будто он стыдился проявлять свои чувства, затем он развернулся и быстро вышел из палаты.
– Вы, может быть, хотите пойти кофе попить? – предложила я Джуди. – Каролина, ничего, если я посижу с тобой немножко?
Каролина неуверенно поглядела на меня. Джуди все еще держала ее за руку.
– Я подумала, может, мама хочет немного передохнуть? Она ведь давно с тобой сидит.
Каролина кивнула ей, и я мягко разомкнула их руки. Как только Джуди вышла, я задвинула занавеску и села возле кровати.
– Меня зовут Кристина, я знакомая твоего папы.
Она настороженно оглядела меня.
– Вы здесь работаете?
– Нет.
– Значит, я не должна с вами разговаривать.
– Нет, не должна.
Она помолчала, обдумывая это.
– Они все время подсылают ко мне разных людей, чтобы поговорить. И все спрашивают: почему, почему, почему? Принесли мне кучу всяких тестов, они отвратительные. Какие-то пакостные там вопросы.
– Например?
– Типа того, трогал ли меня мой папа, – ну, такое вот дерьмо. В смысле они этого не говорят прямо, но понятно, что так думают. И врачи, и те, кто эти тесты составлял. Я все это видела по ящику.
– Можешь мне поверить, я тебя об этом спрашивать не буду. Я не врач и не психолог. Поболтаем, и все. Я так поняла, у тебя какие-то неприятности, расскажи, я просто послушаю, и никаких далеко идущих выводов.
– Вы из полиции?
– Нет.
Девочка бросила на меня долгий оценивающий взгляд и потеребила простыню здоровой рукой. Левая вяло и безжизненно лежала на одеяле.
– Тогда почему же папа попросил вас прийти?
– Потому что он знает, что, когда я была маленькая, моя мама покончила с собой.
Тут она наконец посмотрела мне в глаза, но промолчала и ждала, что я скажу дальше.
– Она это сделала, когда мне было четыре года. Я знаю, что это такое – жить с человеком, у которого те же мысли, что сейчас у тебя.
– Ясно. – Она посмотрела на забинтованную руку. – Сочувствую.
– Я понимаю, почему ты не хочешь говорить с родителями. Стыдно обсуждать такие вещи, да? Мой отец до сих пор стыдится, а мне уже тридцать три.
