Нам обоим хотелось пройтись после плотного обеда, так что, несмотря на холодрыгу, мы направились в парк Святой Анны, один из самых больших муниципальных парков в Дублине.
Пронизывающий ветер дул прямо в лицо, мы медленно брели по огороженному стеной саду, мимо арт- центра «Красные конюшни», где по выходным открыт фермерский рынок, к храму Геркулеса, к пруду с утками – впрочем, оттуда я побыстрей его увела, а то вдруг решит утопиться. Огромный розарий в это время года являет собой грустное зрелище, и на скамейке сидеть холодно и неуютно. Розовые кусты выглядят куце, осенью их подстригли, и короткие ветки без единого цветка вызывают смутную жалость. Спрятаться от ветра невозможно, он проникает во все дырочки и лазейки в одежде. Погода, конечно, неподходящая для задушевных разговоров, но времени терять нельзя, надо постараться узнать об Адаме побольше.
– Вы часто покупали Марии цветы?
– Да. Кроме Дня святого Валентина. Мне было строжайше запрещено дарить их ей в этот день. Слишком банально.
– И что же вы ей дарили?
– В прошлом году – грейпфрут. А в позапрошлом – лягушку.
– Грейпфрут – это интересно. Но лягушка?!
– Да, чтобы Мария ее поцеловала, и лягушка превратилась в прекрасного принца.
– Боже, ну какая пре-е-елесть.
– Вы хотите вселить в меня уверенность в себе или наоборот – ее разрушить?
– Пардон. Надеюсь, она всей душой полюбила эту лягушку.
– Представьте, да. Мы оба полюбили Увальня. Но потом он удрал через балкон.
Тут он улыбнулся, как будто вспомнил что-то забавное.
– Вы чего?
– Да так, ерунда…
Его улыбка заинтриговала меня, мне вдруг приоткрылся другой Адам, нежный и романтичный.
– Нечего скрытничать, рассказывайте. У нас секретов нет, забыли?
– Правда, это ерунда. Ничего особенного. Я просто однажды подарил ей не тот цветок.
– Что за цветок?
– Кувшинка. Ей нравится эта картина. Моне, да? – Он замолчал, как будто все стало ясно.
– И в чем соль?
– Ну, я решил подарить ей кувшинку. На День святого Валентина, в виде исключения. Я был в парке, увидел их в пруду и подумал про Марию. И полез в воду, чтобы сорвать ей цветок.
– Прямо в одежде?
– Ага. – Он рассмеялся. – Там оказалось глубже, чем я ожидал. Примерно по грудь, но отступать было глупо. Меня едва не поймали служащие парка.
– Наверное, там нельзя рвать кувшинки.
– Да в том-то и дело. Я ошибся. Это были не цветы, а просто листья кувшинки. Пришлось сорвать ей этот лист. – Он улыбнулся. – Я еще удивлялся, что она в них такого нашла особенного?
Я рассмеялась.
– Вы дуралей. Как можно перепутать цветок кувшинки с листом?
– А по-моему, это совсем несложно. В любом случае ей понравилось. Она даже фотографию сделала, со свечами, и повесила у нас в квартире.
– Здорово. – Я улыбнулась. – Значит, вы оба романтики?
– Наверное, можно и так сказать. – Он пожал плечами. – Мы весело жили. – И тут же решительно поправил себя: – Живем.
Как ни странно, мне стало грустно. У нас с Барри не было таких историй. Я попыталась вспомнить хоть одну, не для того, чтобы рассказать ее Адаму, а просто для себя. Нет, ничего такого веселого у нас не было. Барри и в голову не пришло бы сделать что-нибудь в этом роде, да и мне, по правде сказать, тоже. Но я хорошо понимала, какие отношения были у Адама с Марией. Непринужденные, радостные, особенные,
