Мы поднялись на второй этаж, в квартиру, где Амелия жила вместе со своей матерью Магдой.
– Не хочу, чтобы мама слышала, – тихонько сказала она и прикрыла дверь на кухню. – Она была уверена, что он сделает мне предложение. Не знаю, как ей теперь сказать. – И Амелия снова расплакалась.
– Но что случилось?
– Он сказал, что ему дали работу в Берлине и он туда хочет переехать, потому что это открывает хорошие перспективы. Предложил поехать с ним, хотя прекрасно знает, что я не могу. Не могу оставить маму и магазин тоже. Ну как я уеду из страны? Как все брошу?
Пожалуй, решила я, сейчас не самое удачное время, чтобы напомнить ей – магазин попросту сжирает все ее деньги вот уже последние десять лет. Никакого дохода он и близко не приносит, потому что объективно не может конкурировать с крупными сетевыми книжными, где удобный компьютеризированный поиск, огромный выбор книг, да еще и кофе можно попить, если захочется. Амелия и так всегда нервно передергивалась, когда видела, как кто-нибудь читает на планшете. Она старалась изо всех сил, устраивала чтения, встречи с авторами, посиделки клуба книголюбов, но это была безнадежная борьба. Во многом она трудилась в память о покойном отце. Магазин был его любимым детищем, предметом его гордости… его, но не Амелии. И любила она своего отца, но не бизнес, доставшийся ей по наследству. Несколько раз я пыталась напомнить ей об этом, однако Амелия и слушать не желала.
– А если бы и твоя мама тоже переехала в Берлин?
Амелия покачала головой.
– Мама никуда не ездит, она этого не переносит. Ты же ее знаешь, она ни за что не согласится. Ты что – перебраться в другую страну? Исключено!
Амелия в ужасе посмотрела на меня, не понимая, как такое вообще могло прийти мне в голову. Понятно, что Фреда это все раздражает. Амелия с ходу отметает любую идею, без малейших размышлений.
– Ну ладно, ничего страшного. Можно поддерживать отношения и на расстоянии. Он ведь уже уезжал как-то в Берлин на полгода, помнишь? Тяжело, конечно, но вполне исполнимо.
– В том-то все и дело. – Амелия шмыгнула носом и утерла глаза. – Он там с кем-то познакомился в прошлый раз. Я тебе не стала тогда говорить, потому что мы вроде как с этим разобрались. Я поверила, когда он сказал, что у него с той девушкой все кончено, но… Кристина, он знает, я отсюда никогда не уеду. Он в этом стопроцентно уверен. И ресторан, и шампанское – это все было так хитро подстроено, чтобы я выглядела инициатором нашего разрыва. Он знал, что я откажусь, но при этом ни в чем как бы и не виноват. И если он даже пока что с ней не закрутил по новой, то собирается. Я уверена, что собирается.
– Ну ты же этого не знаешь.
– А у тебя так не было: ты одновременно и не знаешь о чем-то и все-таки знаешь?
Меня поразили ее слова – я отлично понимала, что она имеет в виду. Именно так можно описать мое состояние, когда я жила с Барри.
– Господи, – Амелия обхватила голову руками, – что ж за день такой! – Она устало откинула волосы со лба и посмотрела на часы на стене: – Странно. Что-то мама не зовет, ужинать не просит. Пойду-ка я проверю, как она там. – Она потерла глаза: – Видно, что я плакала, да?
Глаза у нее были примерно такого же цвета, как ярко-рыжая непослушная шевелюра.
– Все нормально, отлично ты выглядишь, – соврала я. Да и в любом случае мать ее все узнает.
Как только Амелия вышла, я проверила, нет ли сообщений от Адама. Ключи от квартиры я ему дала, надеюсь, у него все в порядке, плохо только, что там совсем заняться нечем – ни книг, ни телевизора. Нет, это никуда не годится. Я быстро набрала его номер.
– Кристина! Вызывай неотложку! – пронзительно закричала Амелия из соседней комнаты. У нее был такой голос, что я не стала задавать никаких вопросов. Стерла номер Адама и набрала 999.
Амелия обнаружила Магду на полу возле кровати. Врачи сразу же установили, что она умерла в результате обширного инсульта. Амелия была ее единственным ребенком, никаких других родственников у них не было, и я, разумеется, не могла оставить ее одну. Только в десять вечера, когда неизбежная
