Мы заблудились на дорожках парка, я старалась изо всех сил, чтобы Адам увидел, сколько вокруг всего замечательного. Я ничего не смыслю в растениях, так что приходилось останавливаться и читать таблички. Адама я просила читать латинские названия, и мы хохотали, когда он безбожно их перевирал.
– Похоже на всяких бронто-, гадро– и прочих динозавров.
– Похоже на бронхит, гастрит и дизентерию. – Он сунул руки в карманы, чтобы немного согреться. – Вы знаете, доктор, у меня вчера опять был приступ prunus avium.
– И что это такое?
Он наклонился к табличке.
– А это черешня, ни много ни мало. Представляете, так ее зовут.
– Кстати, я даже не знаю, как вас зовут. В смысле вашу фамилию.
Он помрачнел, веселый блеск в глазах угас, и я поняла, что затронула больную тему.
– Бэзил.
– А, как шоколад, – пошутила я, чтобы поднять ему настроение.
– Или как трава. Базилик.
– Нет, ну вы же знаете этот шоколад, у них еще слоган: «Ешь «Бэзил», о нем ты грезил».
Это действительно чуть ли не самая известная шоколадная марка в Ирландии, ей уже лет двести, не меньше. Скажи «Бэзил» любому ребенку, и он сразу улыбнется. Однако Адам и не думал улыбаться. Я смущенно добавила:
– Извините, вы, наверное, всю жизнь это слышите.
– Да уж. А где выход из этого парка? – Он, кажется, сыт по горло моим обществом.
У меня зазвонил телефон.
– Амелия, – прочитала я на экране.
– Ну ясно, предложение не состоялось, – равнодушно заметил он. И отошел в сторонку, чтобы дать мне поговорить.
– Да, дорогая, – с некоторой тревогой ответила я. – На том конце раздавались неразборчивые всхлипывания. – Амелия, что случилось?
– Ты была права, – прорыдала она.
– Что?! В чем я была права? – Голос у меня срывался.
Адам отошел от стенда со схемой парка и поглядел на меня. По моему лицу он догадался, что произошло, а я точно знала, о чем он подумал: вот вам и позитивный настрой.
Я бежала по набережной Клонтарфа, и ветер хлестал меня по щекам. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не угодить в лужу, поэтому я прыгала и скакала, как будто преодолевала дистанцию по бегу с препятствиями. Где-то далеко позади неторопливо брел Адам, которому я оставила ключ от квартиры. Я старалась не думать о том, что бросила его одного-одинешенького. Торопливо напомнив ему основные тезисы нашего антикризисного плана, я помчалась в «Последний приют», к Амелии. Сейчас я должна быть рядом с ней.
Амелия сидела в своем любимом кресле в углу зала. Вид несчастный, глаза красные. В другом углу дама в костюме Дракулы, с густо набеленным лицом и нарисованными каплями крови в уголке рта, восседала на высоком стуле, предназначенном для чтецов. Несколько малышей, лет трех-четырех, с ужасом внимали ее истории.
– Они спустились по темной, мрачной лестнице вниз, в подземелье. Факелы на стенах освещали им путь. И там, внизу, стояли в ряд – черные гробы, – зловещим голосом подвывала дама.
Один из детей всхлипнул и бегом бросился к маме. Она одела его, приборматывая что-то утешительное, бросила на даму-Дракулу убийственный взгляд и спешно удалилась.
– Амелия, ты считаешь, это подходящий рассказ? Видишь, как дети реагируют?
Амелия пребывала в полной прострации и видеть могла не дальше кончика опухшего от слез носа. Мой вопрос вывел ее из оцепенения.
– Ты про Элейн? Да, она замечательная, я ее только что наняла. Пошли, надо поговорить.
