– Взяли работку на дом, а теперь притащили с собой сюда? – осведомился он.
– А вы вообще дома не бываете? – хмыкнула я.
И только тогда поняла, что он почти готов был открыться, а моя язвительность вынудила его снова захлопнуть створки. Он вернулся к роли представителя закона и поерзал на стуле, явно ругая себя за то, что едва не проявил слабость.
Мне стало неловко, я вдруг поняла, что мне проще общаться с жестким Магуайром. Не хотелось расслабляться и посвящать его в свои личные обстоятельства.
– Ладно, давайте еще раз. Значит, вы считаете, что мужчина в черной кожаной куртке и свитере с отвисшим воротом, возможно, выходец из Восточной Европы, разбил ваше лобовое стекло клюшкой для хоккея на траве, потому что вы, возможно, оказались свидетелем сделки по продаже наркотиков между этим мужчиной и людьми в черной машине с затемненными стеклами – о которых вы ничего конкретного не запомнили. Все это было на сельской дороге, которая находится неизвестно где, – вы этого не знаете, потому что играли в «дорожные потеряшки». Я правильно излагаю? – Голос у него был утомленный.
– Только машина не моя, а моей подруги Джулии, а в остальном все верно.
Я пришла заявить об этом спустя три дня после происшествия, потому что помогала Амелии с похоронами, а еще потому что была занята проблемами Адама, но в первую очередь – я всячески избегала общения с Магуайром, однако в итоге поняла, что, кроме него, мне обратиться не к кому.
– Почему вы сказали «возможно, из Восточной Европы»?
– Ну, у него был такой вид, – неопределенно пояснила я, жалея, что вообще об этом упомянула. – Здоровенный, с тяжелым подбородком, широкоплечий. Но когда он взял клюшку для ирландского хоккея, в нем появилось что-то местное… – Я запнулась и покраснела, а Магуайр насмешливо кивнул.
– То есть если б он взял топор, то стал бы русским, а бейсбольную биту – американцем? А достань он палочки – превратился бы в китайца, так, что ли? – Он ухмыльнулся, довольный своей шуткой.
Я проигнорировала его насмешки.
– Кто-нибудь еще может подтвердить ваш рассказ?
– Да, Адам может.
– Самоубийца?
– Несостоявшийся.
– А есть какие-нибудь еще свидетели, которые не пытались покончить с собой за пять минут до происшествия?
– Он пытался это сделать за пять дней до того. А кроме нас все видела моя племянница.
– Мне нужны ее данные.
Я немного поразмыслила об этом.
– Хорошо. Записываете?
Он лениво достал ручку и открыл новую страницу в блокноте, который был девственно чист, если не считать моих показаний, записанных им за последние десять минут.
– Диктуйте.
– Ее зовут Алисия Роуз Талбот, вы найдете ее в детском саду «Веселые обезьянки» на Вернон-авеню в Клонтарфе.
– Она там работает?
– Нет. Она туда ходит. Ей три года.
– Вы издеваетесь, черт подери? – Он отшвырнул ручку.
Адам встревоженно заглянул в комнату.
– Нет, но мне кажется, вы надо мной издеваетесь. По-моему, вы не воспринимаете все это всерьез.
– Слушайте, я привык искать простые объяснения, в них обычно и содержится истина. А в вашей истории про русских наркодилеров, бегающих с хоккейными клюшками по пустынным проселкам, столько всяких нестыковок и неувязок, что я сомневаюсь, реальна ли она вообще.
– Но это было!
– Возможно.
