намордник, а на шее цепь, конец которой крепится к стене.
Отец занимался не только пивом, уж это, по крайней мере, очевидно.
И тут до него доносится какой-то звук. Словно кто-то шипит и плюется. Звук идет снизу. Взгляд Гэмбла падает на передатчик. В панике он прибавляет громкость, и сарай тут же оглашает голос Дэкера, искаженный радиопомехами:
— Внимание: всем отрядам быстрого реагирования подготовиться к немедленному отбытию! Повторяю: всем отрядам быстрого реагирования подготовиться к немедленному отбытию!
Патрику больше некогда думать об отце. Он бежит, петляя между бараками, разбрызгивая грязь. Из дверей и из-за углов выбегают другие солдаты. Все вместе они мчатся к колонне из четырех грузовиков.
Как и предполагал подполковник, их отправляют в Юкку. Там еще на рассвете началась перестрелка. Требуется подкрепление.
Патрик спешно надевает обмундирование, проверяет выделенное их взводу оружие: средний пулемет, тяжелый пулемет, ракеты, буксируемое орудие. Проверяет зазор между передним срезом затвора и дном гильзы в патронах: нужно удостовериться, что они не поменяли форму из-за погодных условий, иначе их может заклинить.
Солдаты выстраиваются возле своих машин. Четыре артиллерийских отряда, два вездехода, два бронированных грузовика. Дэкер идет вдоль строя и щелкает каждого по шлему:
— Конь бледный со всадником, имя которому Смерть. Вперед, господа!
Сегодня Высокий Человек наклоняется к Джереми близко-близко, его лишенное выражения мертвое лицо заслоняет всю комнату. Гладкая изуродованная кожа пестреет разными оттенками красного, розового, желтого.
— Ты хочешь спросить, но боишься. Тебе же интересно, почему я так выгляжу, да?
Обычно Высокий Человек спрашивает, а Джереми отвечает. Но что говорить теперь? Накажут ли его за неверный ответ?
Дыхание Высокого Человека с шипением вырывается из двух ноздрей-щелочек.
— Это случилось давным-давно. Тебя тогда еще и на свете не было. Я служил в чикагской полиции. Первый год. Нас отправили патрулировать улицы. А тогда как раз начались Дни Гнева. Ты же хорошо знаешь про Дни Гнева, а, Сейбер? Я читал твою книгу. Очень интересный образчик пропаганды. Ну а я — жертва этой самой пропаганды, маленькое примечание в одной из глав. Именно так и случается, когда звери принимаются играть в людей и срываются с поводка. Ты знаешь, что девятого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года возле здания Капитолия взорвалась бомба. Погибли люди, было много раненых, на место происшествия сбежались полицейские и зеваки. Надо отдать ликанам должное: превосходная приманка. Я как раз вытаскивал из машины пострадавшую женщину, и тут взорвалась вторая бомба. Мы оказались посреди моря горящего бензина. Бах!
Он откидывается на стуле и кладет ногу на ногу. Острые колени выпирают из-под черной ткани. Возможно, Высокий Человек улыбается, нельзя сказать наверняка. Голос у него спокойный, тон почти дружеский. Будто он предается воспоминаниям в компании старого приятеля.
— Ты не поверишь, но ведь когда-то я был красавцем. А еще… тебе это понравится, очень понравится. В моем теперешнем состоянии повинен твой ныне покойный отступник-шурин. Именно он устроил те взрывы. Да. Причем он так и не понес за это наказания, но правосудие все равно восторжествовало. Я об этом позаботился.
Высокий Человек еще явно не закончил свою речь, но тут раздается стук. Он даже не успевает развернуться, как дверь открывается и входит охранник.
— Сэр, к вам Август Ремингтон.
В камеру тут же проскальзывает коротышка, этакий тюфяк на ножках. Светло-серый костюм, красный галстук. Свет ламп отражается в его очках, играет на лысине.
— Значит, вот он, наш приятель, во всей красе, — говорит незнакомый Ремингтон, кивая на
