— Простите меня, профессор.
— Да уж, стыдно издеваться над старым больным человеком.
В небе острым серпом сияет полумесяц. Они проходят мимо облетевших деревьев, живых хвойных изгородей. Полная тишина, лишь кое-где гудят фонари. На краю поляны щиплют траву две оленихи.
— В это время года они мигрируют, — говорит Репробус, указывая на животных. — Чувствуют приближение зимы.
Здание центра врезается прямо в склон заросшего лесом холма. Они обходят его вокруг. Деревья смыкаются плотнее, закрывают небо. Клэр не сразу замечает отходящую от бетонной дорожки тропинку, ведущую к стальной двери — служебному входу. Профессор шарит по карманам, звенит ключами и наконец открывает замок.
— Пришли.
Глаза Клэр еще не успели привыкнуть к темноте, но на нее тут же обрушивается вонь. Пахнет звериной берлогой. Куда же ее занесло? Что там впереди? Не слишком ли поспешно она доверилась Репробусу? Она так обрадовалась, что он ее знает, что даже не спросила, зачем они сюда идут. Клэр медлит, стоя на пороге, но профессор хватает ее за руку и тянет за собой.
— Скорей!
Из невидимых колонок гремит музыка. Трэш-метал. Вопит солист, надрывается гитара, колотят ударные. Бетонный пол, стены без окон, взлетающий на двадцать футов потолок. Со стальных балок свисают толстые канаты, тяжелые боксерские груши на цепях, кое-где на коже зияют прорехи, заклеенные скотчем. Повсюду в беспорядке расставлен старый спортивный инвентарь: гимнастические бревна, конь, брусья. В углу стоит нечто смахивающее на большое исполосованное полено. Пол выпачкан красным — это похоже на кровь, как свежую, так и уже засохшую.
Клэр оглядывается вокруг, а через мгновение чувствует на себе чьи-то взгляды. Это ликаны. Обнаженные мужчины-ликаны. Один стоит у раскачивающейся боксерской груши. Другой висит на одной руке на канате. Третий влез на козла. Разинутые красные пасти, заросшие шерстью мускулистые торсы. Все смотрят на Клэр. Музыка продолжает вопить. Тот, что стоял возле груши, медленно подкрадывается к девушке.
Его живот втягивается и снова вздымается, будто оборотень принюхивается. Но вот его глаза закрываются, тело сотрясает судорога, ликан вскрикивает от боли, падает на четвереньки, выгибает спину, опускает голову. А потом поднимает на нее глаза. Это Мэтью. В своем человеческом облике он поднимается на ноги, распрямляется и судорожно выдыхает.
На стене зала висит большая железная раковина, стопкой сложены полотенца, свернулся кольцом шланг. Парень споласкивает лицо и вытирает с себя пот и кровь. Кто-то выключает музыку.
— Привет, — говорит Мэтью.
— Что это за место? — спрашивает Клэр, стараясь смотреть ему прямо в лицо и не опускать глаза ниже.
— Обычно, — поясняет тот, повязывая на пояс полотенце, — мы приходим сюда, чтобы оторваться.
— Или оволчиться, — вставляет Репробус.
Девушка уже успела про него забыть. Профессор кладет руку ей на плечо.
— Клэр, ты среди друзей.
Глава 42
Отряд съезжает с холма. Бронированные машины тащатся еле-еле, они защищены от мин, им не страшна засада, но Патрик-то едет в вездеходе. Механики хорошенько над ним потрудились и вставили специальные прочные стекла, но Гэмбл уже достаточно навидался обгоревших остовов. Самодельное
